Духless: Повесть о ненастоящем человеке

Мне бы хотелось, чтобы весь «Шатер» погрузился под воду, и я вместе с ним, естественно. Вот придурок. До какой же степени надо бояться собственных чувств? Ты готов обстебать самого себя, нанести рану человеку, который пытался ВЫСЛУШАТЬ ТЕБЯ и был виновен лишь в том, что неосторожно всколыхнул в тебе что-то такое, что до поры лежало под слоем накопленной тобой за годы грязи. О да, ты привык смеяться вслух над дурачками, напоминающими героев «мыльных опер», подкалывать своих никчемных дружков, которые обнимают ресторанных шлюх, фразочками типа «Ну что вы, как влюбленные студенты на Патриарших, вам бы сюда водку и пластиковые стаканчики». Так какого же рожна ты останавливаешь машину и часами пялишься на влюбленные парочки вокруг прудов? Это же излюбленные персонажи твоих подколок! Тебе этого хочется, да? Ты только боишься себе в этом признаться и бежишь, забиваешься в клубную толпу, чтобы нырнуть в эти столь привычные тебе волны фальшивой страсти и похоти. Там ты себя чувствуешь как рыба. Это твоя стихия. Пучина, отравленная алкоголем и химией. А когда ты попадаешь в непривычно чистую воду, ты и там пытаешься найти отравляющие вещества, коряги и подвохи. А не найдя, очень сильно волнуешься и рвешься обратно. Смотри, когда-то тебя так выбросит на берег, что ни одна волна прилива не сможет затянуть обратно. А твои дружки-подружки, конечно, не дельфины, и не затащат тебя носами обратно в воду. Носы у них, как тебе известно, созданы для другого. Так и погибнешь, задыхаясь собственными высокотоксичными испарениями.

— У вас все нормально? — вырывает меня из моих мыслей официант.

— Да, спасибо, — распрямляюсь я, как черт из табакерки, — посчитайте мне, пожалуйста.

Я оплачиваю счет и выхожу из «Шатра». На улице идет дождь. Я, как страус, втягиваю голову в плечи и неуклюже переступаю через лужи. У меня нет сигарет, и я мучительно ищу решение: вернуться в ресторан и купить их там или идти к метро? Подумав о том, что лучше проветрить голову, хоть и под дождем, я иду вниз по Чистопрудному бульвару, к пересечению с Лубянкой. Мне настолько стыдно, я так себе противен и мерзок из-за этой истерики, что готов утопиться в этом пруду, да, боюсь, тина не даст утонуть.

Осмотрев шеренгу светящихся коробок ларьков, я останавливаю свой выбор на одном из них. Войдя в ларек, я прошу пачку «первого» «Кента» и, чуть подумав, бутылку водки «Гжелка». Продавщица несколько раз переспрашивает, потом предлагает «Русский Стандарт», видимо, обалдев от диссонанса между моим внешним видом и просьбой о дешевой водке. Я же настаиваю на «Гжелке».

Получив водку и сигареты, я выхожу. Закурив, я как-то неуверенно смотрю на бутылку водки, не понимая, собственно, зачем я ее купил, но тем не менее убираю ее во внутренний карман куртки.

Закурив на улице сигарету, я открываю водку и отпиваю из горла. С непривычки (водки я не пил лет пять) я морщусь, кашляю и испытываю горловой спазм. В желудке становится тепло и как-то нарядно. Именно это слово почему-то приходит мне в голову.

Я продолжаю свой путь по Бульварному кольцу, дорогой пью водку и постепенно обретаю какое-то шальное настроение. Вместе со мной по Бульварному кольцу следует хорошее московское утро. И мне хочется свежести, душа, чистой рубашки и одеколона. И еще мне очень хочется сделать какое-нибудь необязательное доброе дело. Возможно, даже незнакомому мне человеку. Я ощущаю такой душевный подъем, от которого хочется строить заводы и фабрики.

Вдруг на одной из лавочек я вижу пару бомжей лет пятидесяти. Они сидят, разложив на газете закуску, и ковыряются в ней. Один из них курит. Я подхожу ближе, встаю рядом с ними и совершенно неожиданно для себя выпаливаю:

— Мужики, водки выпьем?

— А ты че, мужик, што ли, казел? — отвечает мне тот, который курит, поднимает на меня глаза и вдруг резко бьет меня под дых.

Я сгибаюсь пополам и тут же получаю мощнейший удар коленом по голове. В этот раз я уже падаю навзничь, раскинув руки. Последнее, что я помню, — это рабочий ботинок одного из бомжей и фразу:

— Колян, водка у него прольется, возьми бутылку…

Я прихожу в сознание в непривычном интерьере ментовской «шестерки». Я лежу, запрокинув голову на спинку переднего сиденья, рядом со мной сидит водитель в форме, а справа от меня, около машины, стоят еще два мента и о чем-то разговаривают.

— О, очнулся клиент, кажется, — говорит один из них, а я, уже довольно четко соображающий, пытаюсь вспомнить, где именно и с чем в этот раз меня приняли.

Перебирая события прошедших часов, я четко вспоминаю, что покинул «Шатер» и дошел до Чистопрудного бульвара совершенно пустой. Но спина, вспомнившая экспириенс недельной давности, у меня уже мокрая. Я пытаюсь пошевелить руками и обнаруживаю, что никаких наручников на меня в этот раз не надели. Затем я верчу головой и вижу на заднем сиденье тех двух бомжей. Память возвращается. Спина постепенно высыхает.

— Нормально все? — спрашивает тот же мент. — Из машины выйти сможешь?

— Смогу, — отвечаю я и с облегчением вылезаю из машины. Воистину, битой собаке только плеть покажи. Это обо мне.