Духовная грамота отшельника Иорадиона

– Не обращайте внимания, – поморщился Бониффатий Апраксович, – он, в сущности, хороший малый, только все не может успокоиться из-за бесцельно разбитых бутылок. Видите ли, Костя Кучумов по образованию архитектор. После окончания института загнали его в какую-то Тмутаракань.

– В Сосновоборский район Пензенской области, – уточнил Бутылочный вождь.

– Человек он молодой, пылкий, а строить там кроме курятников нечего. Вот Костя и решил себя проявить: ни много, ни мало, возвести в райцентре малую копию Дворца Советов, который, как вы знаете, так в Москве и не построили. И не из чего – нибудь, а из пустых бутылок, дабы этого добра в райцентре хватало.

– Более чем, – подтвердил архитектор.

– Трудился мастер три года и три дня, и строение получилось – глаз не отвести. Ликеро-пиво-водочное, гордо устремленное ввысь здание, а наверху такой же бутылочный, стеклянный Владимир Ильич. В протянутой руке факел, конечно тоже из бутылок, который должен освещать людям путь к коммунизму. Поставили это изваяние в центре города.

– Возле вокзала, на месте фонтана, – уточнил Кучумов.

– На открытие пригласили областное начальство. Все чин – чином, красные ленточки, Интернационал в исполнении кладбищенского оркестра. Но нужно вам заметить, что этот идиот, который лежит в углу, наполнил стеклянный факел не керосином, как сделали бы все нормальные люди, а напичкал его карбидом и залил водой.

– От карбида пламя голубое, небесное, – пояснил Бутылочный вождь.

– Как только факел подожгли, раздались бурные аплодисменты. Однако наш архитектор проделал в факеле слишком маленькое отверстие и бутыль по всем законам физики, рванула. Указующая десница Ильича, а так же его стеклянная головушка, разлетелись вдребезги. И осколки угодили прямо в председателя облисполкома.

– В товарища Петухова Арнольда Павловича.

– И оторвали этому Арнольду Павловичу сразу два уха.

Ознален Петрович подавился манной кашей, стал извергать ее на математика. Тот, казалось, этого не заметил, сам в истеричном хохоте тер двумя руками глаза. Справа от Глянцева раздалось раскатистое ржание. Да не одного коня, а целой кавалеристской бригады.

– Полковник Саврасов, – представил бригаду Бониффатий Апраксович. – Давно здесь в Ильинском мается, бедняга, с 45-го года. Этот заслуженный полководец с двумя орденами Славы пострадал за незнание орфографии русского языка. Помните сказку: «Казнить, нельзя помиловать»? Так это про него. На поверженном рейхстаге, спьяну, собственноручно вывел надпись: «Товарищу Сталину – врагу, всегда дадим по рогу!» Вместо того чтобы после товарища Сталина поставить восклицательный знак, тогда это было бы обращение к вождю, он по неграмотности поставил тире. Вот и получилось, что Сталин враг и ему всегда обломится по рогам.

– Русским языком, конечно, нужно уметь пользоваться, – заметил профессор математики, – но он такой же сумбурный, как и сама русская натура, а потому не постижим. Даже великий Владимир Даль говорил, что русского языка он толком не знает. Все у нас так в России – куда не глянь, кругом черная непостижимость.

– Вот, вот! – теперь уже по-медвежьи заревел полковник Саврасов. – Аккордеон трофейный, бехеровский малинопогонники отобрали. Девицу мою немку Марту Штрассбургскую, я ее под Магдебургом, можно сказать, на шпагу взял, за волосья, да об стену. Только мозжечок брызнул. Собаки!

– Ну вот, дорогой вы наш новый товарищ по несчастью, – заключил ветеринар Живодеров, обращаясь к Глянцеву, – теперь вы все про нас знаете. Если хотите, расскажите о себе. Только предупреждаю сразу: не нужно изображать из себя, скажем, академика Лысенко или незаконнорожденную дочь Христофора Колумба. В ОБИ-21 настоящих сумасшедших не сажают. Зато это, пожалуй, единственное место в стране, где можно не скрывать своих убеждений и говорить что угодно и когда угодно.

Ознален Петрович поставил недоеденную кашу на тумбочку, неокрепшим голосом спросил:

– Что такое ОБИ-21?

Трактористу быстро и доходчиво объяснили, что он попал в особый больничный изолятор, таких в лечебнице, видимо, 21.