Дума о Севастополе (сборник)

У нас с тобой серебряная свадьба,

А мы о ней – ни слова никому.

Эх, нам застолье шумное созвать бы!

Да только, видно, это ни к чему.

Не брызнет утро никакою новью,

Все как всегда: заснеженная тишь…

То я тебе звоню из Подмосковья,

То ты мне деловито позвонишь.

Поверь, я не сержусь и не ревную.

Мне часто где-то даже жаль тебя.

Ну что за смысл прожить весь век воюя,

Всерьез ни разу так и не любя?!

Мне жаль тебя за то, что в дальней дали,

Когда любви проклюнулся росток,

Глаза твои от счастья засияли

Не навсегда, а на короткий срок.

Ты знаешь, я не то чтобы жалею,

Но как-то горько думаю о том,

Что ты могла б и вправду быть моею,

Шагнувши вся в судьбу мою и дом.

Я понимаю, юность – это юность,

Но если б той разбуженной крови

Иметь пускай не нажитую мудрость,

А мудрость озарения любви!

Ту, что сказала б словом или взглядом:

– Ну вот зажглась и для тебя звезда,

Поверь в нее, будь вечно с нею рядом

И никого не слушай никогда!

На свете есть завистливые совы,

Что, не умея радости создать,

Чужое счастье расклевать готовы

И все как есть по ветру раскидать.

И не найдя достаточного духа,

Чтоб лесть и подлость вымести, как сор,

Ты к лицемерью наклоняла ухо,

Вступая с ним зачем-то в разговор.

И лезли, лезли в душу голоса,

Что если сердце лишь ко мне протянется,

То мало сердцу радости достанется

И захиреет женская краса…

Лишь об одном те совы умолчали,

Что сами жили верою иной

И что буквально за твоей спиной

Свои сердца мне втайне предлагали.

И, следуя сочувственным тревогам

(О, как же цепки эти всходы зла!),

Ты в доме и была, и не была,

Оставя сердце где-то за порогом.

И сердце то, как глупая коза,

Бродило среди ложных представлений,

Смотрело людям в души и глаза

И все ждало каких-то потрясений.

А людям что! Они домой спешили.

И все улыбки и пожатья рук

Приятелей, знакомых и подруг

Ни счастья, ни тепла не приносили.

Быть может, мне в такую вот грозу

Вдруг взять и стать хозяином-мужчиной

Да и загнать ту глупую «козу»

Обратно в дом суровой хворостиной!

Возможно б, тут я в чем-то преуспел,

И часто это нравится, похоже,

Но только я насилий не терпел

Да и сейчас не принимаю тоже.

И вот над нашей сломанной любовью

Стоим мы и не знаем: что сказать?

А совы все давно в своих гнездовьях

Живут, жиреют, берегут здоровье,

А нам с тобой – осколки собирать…

Сегодня поздно ворошить былое,

Не знаю, так или не так я жил,

Не мне судить о том, чего я стою,

Но я тебя действительно любил.

И если все же оглянуться в прошлое,

То будь ты сердцем намертво со мной —

Я столько б в жизни дал тебе хорошего,

Что на сто лет хватило бы с лихвой.

И в этот вечер говорит с тобою

Не злость моя, а тихая печаль.

Мне просто очень жаль тебя душою,

Жаль и себя, и молодости жаль…

Но если мы перед коварством новым

Сберечь хоть что-то доброе хотим,

То уж давай ни филинам, ни совам

Доклевывать нам души не дадим.

А впрочем, нет, на трепет этих строк

Теперь, увы, ничто не отзовется.

Кто в юности любовью пренебрег,

Тот в зрелости уже не встрепенется.

И знаю я, да и, конечно, ты,

Что праздник к нам уже не возвратится,

Как на песке не вырастут цветы

И сон счастливый в стужу не приснится.

Ну вот и все. За окнами, как свечи,

Застыли сосны в снежной тишине…

Ты знаешь, если можно, в этот вечер

Не вспоминай недобро обо мне.

Когда ж в пути за смутною чертой

Вдруг станет жизнь почти что нереальной

И ты услышишь колокольчик дальний,

Что всех зовет когда-то за собой,

Тогда, вдохнув прохладу звездной пыли,

Скажи, устало подытожа век:

– Все было: беды и ошибки были,

Но счастье раз мне в жизни подарили,

И это был хороший человек!

1970