Дума русского во второй половине 1856 года

Вопрос о причинах, объясняющих наши неудачи и нынешнее затруднительное положение нашего отечества, естественно возникает в сердце каждого русского. Он восстает пред нами при каждой новой вести о постигающих нас бедствиях; он терзает нас, когда мы слышим торжествующие крики Запада. Можем ли мы и должны ли мы уклониться от рассмотрения этого вопроса? Разве нам запрещено мыслить? Духовная сила мысли, свыше нам данная, не есть ли одно из орудий служения престолу и отечеству? С верноподданнической покорностью преклоняясь пред волею царскою и беспрекословно повинуясь установленным ею властям, мы, однако же, не утратили права любить отечество свободною любовью и быть преданными своему государю не по указу, но искренно и непоколебимо, по родному и родовому чувству преданности и по сознанию своего долга пред Богом. «Грядет час и ныне есть, – глаголет Господь, – всегда истинна поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною: ибо Отец таковых ищет, поклоняющихся ему» (Иоанн. IV, 23). Православные русские государи помнят эти слова св. Евангелия и сами желают, чтобы их верноподданные служили им и России духом и истиной.

III

Зачем завязали мы дело, не рассчитав последствия, или заранее не приготовились, из осторожности, к этим последствиям? Зачем встретили войну без винтовых кораблей и штуцеров? Зачем ввели горсть людей в княжества и оставили горсть людей в Крыму? Зачем заняли княжества, чтобы их очистить? Перешли Дунай, чтобы из-за него вернуться; осаждали Силистрию, чтобы снять осаду; подходили к Калафату, чтобы его не атаковать; объявляли ультиматумы, чтобы их не держаться, и прочее, и прочее? Зачем надеялись на Австрию и слишком мало опасались англо-французов? Зачем все наши дипломатические и военные распоряжения, с самого начала борьбы, были только вынужденными последствиями действий наших противников? Инициатива вырвана из наших рук при первой ошибке, и с тех пор мы словно ничем не занимались, как только приставлением заплат там, где они оказывались нужными. Не скажет ли когда-нибудь потомство, не скажут ли летописи – те правдивые летописи, против которых цензура бессильна, – что даже славная оборона Севастополя была не что иное, как светлый ряд усилий со стороны повиновавшихся к исправлению ошибок со стороны начальствовавших? На каждом шагу события опровергали наши предположения и оказывались столько же «неожиданными», сколько оборот дела 4-го августа при р. Черной, о котором князь Горчаков говорит в своей реляции. Эта неожиданность продолжается уже свыше двух лет! Сколько шума было в России о взятии парохода «Первас-Бахри», о взятии гюйса с севшего на мель и сожженного парохода «Тигр», и в особенности о прапорщике Щеголеве и щеголевской батарее! Предусматривали ли тогда, что вскоре окажется столько Щеголевых в Севастополе? Когда оценили Бомарзунд и обеты его коменданта; когда начали вооружать и чем вооружили Свеаборг, Ревель, Ригу и Динамюнде; когда принялись за укрепление самого Севастополя; когда двинули в Крыму сперва одну дивизию, потом две, потом один корпус, потом другой? Неужели Керчь и Азовское море должны были так внезапно и так легко достаться в руки неприятеля? Неужели Анапу надлежало так внезапно признать развалившеюся турецкою крепостью и имя генерал-адъютанта Хомутова должно было столь неожиданно исчезнуть, вместе с ней и с его отрядом, из круга наших реляций?

В исполинской борьбе с половиною Европы нельзя было доселе скрывать, под сенью официальных самовосхвалений, в какой и в каких именно отраслях государственного могущества мы отстали от наших противников. Оказалось, что в нашем флоте не было тех именно судов, в сухопутной армии того именно оружия, которое требовалось для уравнения боя; что состояние и вооружение наших береговых крепостей были неудовлетворительны; что у нас недоставало железных и даже шоссейных дорог более, чем где-либо необходимых на тех неизмеримых пространствах, где нам надлежало передвигать наши силы. Европу колебали несколько лет сряду внутренние раздоры и мятежи; мы наслаждались ненарушимым спокойствием. Несмотря на то, где развивались в продолжение этого времени быстрее и последовательно внутренние и внешние силы?

IV