Думаешь, это любовь?

Он отпустил меня, сел в кресло, прикурил сигарету и протянул ее мне. Я послушно вдохнула табачный дым.

– Все очень просто. Моя жена погибла. Уже почти год назад. В аварии. Вы, журналисты, жуткие циники. Для вас авария, где всего один труп, – мелочь, скука. Но ведь это может быть труп чьей-то жены? Жены, с которой кто-то жил счастливо почти десять лет.

– Костя, мне очень жаль! – Я выдавила из себя эту банальность, но на самом деле почти потеряла в тот момент дар речи.

– Нет, ничего, я все понимаю. Ты не знала, ты не хотела меня задеть. И я действительно не должен был так реагировать. Но мне так стало тошно, когда ты сказала… неважно. Проехали. В любом случае ты тут ни при чем. Так вот, а телефон я выключил, еще когда мы ехали к тебе. А включил только часа через полтора. Позвонил, а ты не ответила.

– Я уже была в анабиозе.

– Да, – кивнул он и на минуту замолчал. – И извини меня за дверь. Я ее починю.

– Ничего, – попыталась улыбнуться я. Улыбка получилась кривоватой. – Мне так жаль.

– Мне тоже, – грустно кивнул он. – Теперь ты знаешь почти все. Кроме одного – у меня есть двое детей. Дочке семь лет и сыну три. Как видишь, я совсем не подарок.

– Что ты такое говоришь, – возмутилась я.

Признаюсь, в тот момент его дети не были для меня чем-то осязаемым, реальным. У него дети? Что ж, отлично, у многих людей дети. Разве это проблема? Вот если бы у него была жена, это бы действительно стало проблемой. Но жены нет. Ужасно то, что с ней произошло, но ведь я в ее гибели не виновата.

– Нет, правда. Я не хотел тебя ничем этим грузить. Я уже далеко не юноша, у меня на руках двое маленьких детей, а ты так молода, так беззаботна. Я просто хотел, чтобы все это длилось подольше. Чтобы ты длилась.

– Ты разве не понял? Ты просто глупый мужик, и все тут, – улыбнулась я. – Я же тебя люблю, слышал? И значит, буду любить и твоих детей, и вообще всю твою жизнь.

– Ты думаешь? – с недоверием посмотрел на меня он.

– А ты что же, считал, что, если сообщишь мне это пренеприятное известие, я моментально развернусь и уйду?

– Ну… а вдруг? – смущенно кивнул он. – А зачем тебе все это надо?

Глава 7

Цветы жизни

В двадцать восемь лет любой человек – уже окончательно сформировавшаяся цельная личность со своей системой взглядов и устоев, которые негоже нарушать или менять. Вот возьмем, к примеру, меня. Я люблю готовые макароны, белые рубашки в мужском стиле, но так, чтобы это были все-таки рубашки для женщин. Я обожаю гулять по Москве пешком, а вот водить машину не люблю, хоть и не пробовала. А зачем? В Москве, во всяком случае, на своих двоих я всегда попадала из пункта А в пункт В с предсказуемой скоростью. На машине же рассчитать заранее, сколько займет времени путь от проспекта Мира до, скажем, хотя бы даже Цветного бульвара, нельзя.

Так вот, я не хочу водить машину, я имею свою политическую позицию, которая выражается в моем нехождении на выборы, в основном по причине лени. Я люблю свою кошку, а она любит меня. Как и кошка, я тоже достаточно независима в своих взглядах и желаю иногда иметь возможность гулять сама по себе. Пусть даже и на собственном подоконнике. Мне нравится проводить вечера одной, дома, за какой-нибудь книжкой.

Однако же известно, что любовь творит с людьми, прежде всего с женщинами, чудеса. Или, если желаете, делает их неразумными идиотками, сгорающими от желания стать для НЕГО той самой ЕДИНСТВЕННОЙ, о которой он всю жизнь мечтал. Ну, пусть не всю жизнь, а почти год… после неожиданного и трагического ухода супруги в мир иной. Грустная история, кстати. И тоже лишний раз доказывает, что водители и пассажиры у нас в городе постоянно находятся на грани жизни и смерти.

Покойная супруга Кости Ирина ехала из славного городка Одинцова в маршрутке, водитель которой не справился с управлением, обгоняя по встречной полосе другую машину. Вопрос: «А зачем, собственно, его понесло на встречную, если от этого ровно бы ничего не поменялось?» – остается открытым и по сей день. Возможно, водитель был вынужден кормить со своей зарплаты целый аул где-нибудь в Абхазии, так что старался сделать в день не двадцать маршрутов, а двадцать три. К примеру. В результате маршрутка врезалась в легковую машину, перевернулась и отлетела в кювет. Об этой аварии тогда много писали, как сказал Константин. Еще бы, теперь он понял почему. Ведь там-то трупов было целых семь: пять в маршрутке, включая водителя, и еще двое в той легковой машине, которая ехала по своей полосе и вообще никого не трогала. Естественно, о таком наш брат журналист не написать не мог.

Когда Костя рассказывал об этом, у него были совсем пустые глаза, как два черных озера, на дне которых плескалась боль, которой ни понять до конца, ни разделить я не могла. Но мне хотелось прижать его к себе и утешить, ободрить и наполнить собой, своей всепоглощающей любовью. После того, что он мне рассказал, мне казалось, что любить больше, чем я люблю его теперь, уже невозможно. И я решила, что отныне самая большая моя мечта – во что бы то ни стало сделать его счастливым снова. Его и его детей, естественно.