Думая вслух. Семь вечеров

Есть фрагмент в «Одиссее»{72}, в котором говорится о двух дверях – из рога и из слоновой кости. Сквозь двери из слоновой кости к людям входят обманные сны, а сквозь роговые – сны истинные, или пророческие. И есть фрагмент в «Энеиде» (вызвавший множество комментариев), он в девятой или в одиннадцатой книге, не помню точно. Эней сходит на елисейские поля за Геркулесовыми столпами, разговаривает с великими тенями Ахилла, Тиресия, видит тень матери, хочет обнять ее и не может – она лишь тень; видит грядущее величие города, который он заложит. Он видит Ромула, Рема, поле, и на этом поле прозревает будущий римский форум, грядущий расцвет Рима, величие Августа, видит все имперское великолепие. И, увидев все это, поговорив со своими современниками, которые для него люди будущего, Эней возвращается на землю. Здесь происходит нечто любопытное, то, что обычно не поддается объяснению комментатора, за исключением одного анонимного комментатора, понявшего, в чем дело. Эней возвращается через дверь из слоновой кости, а не из рога. Почему? Комментатор сообщает нам почему – потому что на самом деле мы не в реальном мире. Для Вергилия истинный мир – это, возможно, мир платонический, мир архетипов. Эней проходит сквозь двери слоновой кости, поскольку входит в мир снов, то есть в то, что мы называем явью. Что ж, все это возможно.

Теперь перейдем к разновидности – к кошмару. Здесь уместно вспомнить названия кошмара. Испанское название «pesadilla» не слишком удачно, уменьшительный суффикс «illa» лишает его силы. На других языках название звучит более мощно. По-гречески кошмар называется «efialtes»{73}

. «Efialtes» – это «демон, вызывающий кошмары». В немецком – интересное слово «Alp», оно обозначает и эльфа, и вызываемую им подавленность – снова мысль о демоне, насылающем кошмары. И существует картина, которую видел Де Куинси, один из величайших сновидцев в литературе. Это картина Фюссли{74} (Fussele, или Fussli, – таково его подлинное имя – швейцарский художник XVII века), которая называется «The Nightmare» – «Кошмар».

Спящая девушка в ужасе просыпается: она видит, что на животе у нее сидит маленькое черное злое существо. Это чудовище – кошмар. Когда Фюссли писал картину, он думал о слове «Alp», о воздействии эльфа.

Мы добрались до слова более мудрого и многозначного, до английского названия кошмара – «the night mare», что означает «лошадь ночи». Шекспир понимал это именно так. У него есть строка{75}, которая звучит: «I met the night mare» – «Я встретил кобылу ночи». В другом стихотворении говорится еще определеннее: «The night mare and her nine folds» – «Кобыла ночи и девять ее жеребят».

Но этимологи считают, что корень слова другой. Корень «niht mare» или «niht maere» – «демон ночи». Доктор Джонсон в своем знаменитом словаре пишет, что считать кошмар воздействием эльфа принято в северной – мы скажем, саксонской – мифологии; толкование совпадает или представляет собой перевод, возможно, греческого «efialtes» или латинского «incubus».

Существует и другая этимология, которая тоже может подойти нам, ее смысл в том, что английское слово «nightmare» связывается с немецким Marchen. «Marchen» означает волшебную сказку, вымысел, тогда «nightmare» – это «измышление ночи». Ну а истолкование «night mare» как «лошадь ночи» (в этой лошади кроется что-то жуткое) оказалось находкой для Виктора Гюго. Он владел английским и написал книгу о Шекспире{76}, теперь практически забытую. В одном из стихотворений{77}

сборника «Les contemplations», как мне помнится, он говорит о «le cheval noir de la nuit» – «черном коне ночи», кошмаре. Без сомнения, ему вспомнилось английское слово «nightmare».

Мы уже обращались к различным этимологиям. Французское слово «cauchemar», без сомнения, связано с английским – «nightmare». Во всех этимологиях одна и та же мысль (я еще вернусь к этому) о демоне, порождающем кошмар. Думаю, что речь идет не просто о предрассудке: мне кажется, что в этой мысли – я говорю совершенно чистосердечно и откровенно – есть нечто истинное.

Давайте окажемся внутри кошмара, среди кошмаров. У меня они всегда одни и те же. Я уже говорил, что обычно мне видятся два кошмара, они могут перемешиваться один с другим. Первый из них – это сон о лабиринте{78}, которым я отчасти обязан гравюре, виденной в детстве во французской книге. На этой гравюре были изображены семь чудес света и в их числе критский лабиринт. Лабиринт представлял собой громадный амфитеатр, очень высокий (это можно было понять по тому, насколько он возвышался над кипарисами и людьми, изображенными рядом). В этом здании без дверей и окон были расщелины. В детстве мне казалось (или сейчас кажется, что казалось тогда), что если взять достаточно сильную лупу, то сквозь какую-нибудь из расщелин можно увидеть Минотавра в жуткой сердцевине лабиринта.