Дунаевский — красный Моцарт

Как только во Внукове появились первые богатые владельцы дач, тут же появились и воры. Правда, крали не в пример меньше, чем в нынешние времена, — Дунаевский дождался своей очереди только в конце сороковых годов. Именно боязнь воров останавливала владельцев дач от того, чтобы летом свозить на свои усадьбы последние чудеса техники. Перевозили лишь радиолы или радиоприёмники. А вместо холодильника предпочитали пользоваться ледником — бетонированным погребом. Кстати, один из первых холодильников в стране появился у Григория Александрова. Он привёз его из командировки в Америку. По тем временам появление в доме холодильника было равносильно визиту марсиан. Маленький Евгений Дунаевский с папой ходили смотреть на чудо цивилизации производства "Дженерал электрик". Больше всего удивляла лампочка, которая зажигалась, когда открывалась дверка. Поражал и маленький морозильничек — на один не самый большой кусок мяса. "Первая радиола "D-11" американского производства произвела впечатление настоящего чуда, — вспоминает Евгений Исаакович. — Радиола казалась мне живым человеком. Она сама умела снимать и ставить пластинки". А музыкальный аппарат в те времена был похож на шкаф средних размеров. Сверху под крышкой — большое отделение для пластинок и проигрыватель, чуть пониже — приёмник.

После войны жизнь на внуковских дачах вновь ожила. Появились новые обитатели: Исаковский, Твардовский, Марк Фрадкин. Бессменный председатель дачного кооператива Алексей Сурков следил за тем, чтобы чужаки не могли проникнуть на территорию "священных чудовищ". Дачи продавали только своим. Любимым местом отдыха стал овраг неподалёку от дач Ильинского и Лебедева-Кумача. Повзрослевшие внуковские принцы и принцессы проводили там волшебные летние вечера. Пастух из соседней деревни специально пригонял в этот овраг колхозных коров, чтобы те оставляли вонючие лепёшки. Между молодыми дачниками и пастухом шла настоящая война.

В начале пятидесятых годов в моду вошёл дачный волейбол. Играть с внуковцами приезжала писательская команда из Переделкина. У внуковцев в составе команды были артисты и музыканты, у переделкинцев — писатели. "Звездой" внуковской команды считался артист Игорь Шувалов — всеобщий любимец. Сейчас уже забыли, что по правилам тех лет брать мяч снизу было запрещено. В начале шестидесятых годов справа от Внукова появились мидовские дачи. Выросли дома крупных советских дипломатов: Громыко, Зорина, Малика. Затем слева начали возводить дачи работников Внешторга. Артистическое Внуково оказалось в кольце политиков и торговцев — тихая буржуазная смерть некогда экстравагантного художественного посёлка.

"МАДЕМУАЗЕЛЬ ФИФИ"

Дунаевский был не из тех, кого мучает вопрос, не слишком ли он высокого мнения о самом себе. Как сочинитель, он мог завести людей, поднять их в бой или позвать на стройку. Он был доступен и рабочему, и колхознице. Его самого удивлял этот дар, доставшийся ему от дяди Самуила.

Он видел радость на лицах людей, когда он приезжал в их город или деревню. Это дорогого стоило.

Но, конечно, он досадовал, когда его называли только песенником. Исаак Осипович хотел написать настоящую оперу, чтобы раз и навсегда поставить точку в споре о том, кто он. Друзья говорили, что Дуня блестящий, гениальный мелодист. Об этом Дунаевский с присущей ему иронией иногда писал в письмах своим полуночным корреспонденткам. Он хотел доказать, что ему как симфонисту, как аранжировщику тоже найдётся место на том Олимпе, где так прочно устроились Прокофьев и Шостакович. Ему помогали те, кто любил его просто бескорыстно. Помогала Зинаида Сергеевна. Жена заботилась о том, чтобы он был одет, как надо, и следила за тем, чтобы на лице у него вместо знаменитой "бетховенской хмури" сияла не менее знаменитая теперь улыбка Дунаевского. Счастье — это когда жена касалась губами его щеки в ту минуту, когда он погружался наконец в сон. Зинаида Сергеевна была верным и преданным интерпретатором жизни Дунаевского.

Композитор жил счастливо и сам так думал в редкие минуты самоуспокоения. Он вспоминал свою жизнь как сплошную череду громких успехов, начиная с выхода "Весёлых ребят". Дунаевский никогда не задумывался над тем, как он стал самым знаменитым советским композитором. Ни Блантер, ни все четверо братьев Покрасс не поднялись на такую вершину. Дело даже не в вершине — просто эти люди не смогли услышать то, что услышал Дунаевский. Впрочем, даже не обсуждалось, откуда брались мелодии Дунаевского. Надо было бы копать слишком глубоко. До самой бездны. До его жизни в Лохвице. До его взаимоотношений с женщинами, до хасидских ритуальных песен. До кадиша.