Дураки

Народ прибывает разный, хотяв основном битые. В Дубинках все не в первый раз, так что .получается традиционный сбор.

как назло

Устраивая праздник на католическое Рождество, Дудинскас вновь попался. Он тут собирает народ, а Всенародноизбранныйна то же время, как нарочно,по случаю праздника пригласил дипкорпус на прием.

Так что сегодня в Дубинки из послов приехали только «протестанты». Разумеется, посол Ее Величества королевы Великобритании Дженни Бирс, которая Дубинки любила и приглашением Виктора Евгеньевича не могла пренебречь — после истории со Скворцами она шла на любой конфликт. Кунц Вестерман, немецкий посол, сменивший Дитрих-Штрауса. И Дариел Берхард, новый американский посол, сменивший господина Ядровца и принявший от него эстафету дружеских отношений с Дудинскасом. С нашейстороны прибыл заместитель министра иностранных дел Харитонов, его Павел Павлович Федорович специально подослал из-за новых послов — вдруг с этими получится.

Сразу же разразился скандал.

Едва дипломаты появились, Дудинскас пригласил всех за стол.

Дженни Бирс попросила слово для первого тоста.

Только притихли, как появляется еще один битый — «нарушитель границы и шпион» Саша Перемет, только что осужденный, правда «условно». Естественно, сразу выпили за его освобождение из-под стражи и за его здоровье, пошатнувшееся в КПЗ. Посадили Сашу, как невинно пострадавшего, на самое почетное место — как раз рядом с послами [101].

Тут Дженни Бирс поднялась и поблагодарила хозяина застолья за оказанную ей честь — сидеть за столом между человеком, которого Всенародноизбранныйсчитает своим личным врагом номер один (Перемет) и представителем страны, которую онсчитает врагом государства номер один (Берхард). При этом, видимо, желая подчеркнуть неофициальность шутливого тоста, она взобралась (с ногами!) на табурет...

После чего официальный представитель внешнеполитического ведомства господин Харитонов стремительно покинул зал.

Можно сказать, пулей вылетел.

И от МИДа остался только Петя Огородников.

Хотя официальным представителемего можно было назвать лишь с большой натяжкой, так как при новой власти из послов его почти сразу отозвали — за связь с Народным фронтом. Зато среди битых он по праву. Приехав, огляделся, подошел к Дудинскасу с моральной поддержкой.

— Ну, ты ж хітруеш, калі гаворыш, што нічогау цябе не атрьмалася. На справе не так ужо ўсе дрэнна, не такі ж ты i жабрак [102].

(Имея в виду все «три ключа» — мечта их совковой юности: от квартиры, от машины и от дачи, в обретении которых Дудинскас преуспел.)

При этом Петр Огородников как бы забыл о главном — с чего они начинали, для чего тайком собирались в подвалах с сябрами [103]Народного фронта. Зачем митинговали, для чего прорывались в Верховный Совет, чего добивались и о чем мечтали — не для себя, а для народа.

хуже не будет

За огромным, на весь зал, столом, в самом его дальнем углу, почти под наряженной елкой Юрий Хащ, режиссер (прилично принявший), вдалбливал Дудинскасу:

— Старик, пойми, надо же что-то делать. Есть же и для этого народа варианты...

Коляды, народный праздник, — когда еще и говорить о народе!

Титович, художник (пил меньше), соглашается:

— Всегда есть варианты. Есть похуже, но и получше. Лучше всего — послать все на хрен. Причем не самому послать в гордом одиночестве, а чтобы хором. Хай оно гниет...

— Ребята, я не об этом, — не унимается Хащ, — ведь если подумать, можно найти какой-то вариант, какую-то остроумную систему распределения, заняться проблемой занятости... Ты посмотри, здесь в каждом огороде какая-никакая бабка стоит на карачках и что-то ковыряет.

— Потому что здесь люди такие. Они даже перестать

работать не могут. — Это Дудинскас, хозяин, со всеми выпивал, хотя и не брало.

— Они ничего абсолютно не могут, — согласился Толя Феденя. — Если человеку хочется жить в дерьме, не надо его вытаскивать.

— Правильно, — сказал Дудинскас. — Вы его вытащите, почистите, а он опять нырнет, но только еще больше мучиться станет — оттого что где чисто было, там теперь чешется...

Виктор Евгеньевич пошел было к остальным гостям, которые настраивались в центре зала потанцевать. Потом вернулся.

— Юра, оставь ты их в покое. Борис прав: пусть бы они сами. Это лучший и единственный выход — перестать ими заниматься. Вот вам с колхозами хороший выход — сказать однажды всем этим колхозникам: «Да ну вас на...» — и забыть. Вырастили поросенка, закололи, кто-то приехал, у них его купил, они деньги взяли, пропили или прожрали... Перестать за них планировать, перестать за них придумывать... Вы в болоте, так и ведите себя соответственно...

— У вас, Виктор Евгеньевич, — вступил в разговор Ванечка Старкевич, — просто типичная интеллигентская хвороба. Ничего, мол, делать не надо, потому что в любом случае будет только хуже...

— Хуже не будет, — вставил Титович. — Хуже не бывает.

Дудинскас Ванечке возразил: