Дурацкий расклад

Но Коробок выбрал другое. Четырех невозмутимых людей, бывших при нем неотлучно от самого Стакомска до этой чертовой дыры, где жить в принципе невозможно. Все, что хорошего они сделали, так это вытащили его из самой задницы, закрыв какой-то странной способностью, когда Коробок был в трех шагах от того, чтобы вломиться носом в шикарные сиськи огромной блондинки, ворвавшейся в тот гребаный театр. Там бы ему конец и настал… Про легендарную Ржу он кое-что слышал еще во время службы.

Снова подкатывает комок к горлу. А эти четверо… да и им вообще плевать, похоже. Стоят, смотрят на него, на Коробка, ждут. В той же снаряге, кстати, в которой они из зимы в это пекло прилетели. Не люди, роботы. Или очень-очень бывалые ребята. Опасные.

Проблевавшись на какую-то крупную насекомую тварь, к своей беде или счастью выползшую из травы, Коробок вновь попытался собрать разъезжающиеся в этой удушливой влажной жаре мозги в кучу, чтобы оценить своих спутников. Не четверо. Трое и один. Трое рулят, разговаривают между собой, даже перебрасываются фразами с Коробком, а вот один, в глухой маске с лыжными очками, тот молчит. Приказы выполняет, но молчит. И, почему-то, кажется опаснее прочих. Наверное, за счет того, что постоянно вооружен.

— Всё… поехали, — выдавил из себя бывший разведчик, забрасывая непослушное тело в открытый багажник машины, на которой они продирались сквозь джунгли. Переглянувшиеся люди в черной плотной униформе, как и их молчаливый спутник в очках, тоже полезли на сиденья. Автомобиль вновь тронулся с места, принявшись скакать по ухабам.

Коробок, чувствуя бурчание в многострадальном животе, уже был готов убить кого-нибудь за то, чтобы оказаться в прохладном помещении с сухим воздухом… но надо было терпеть. Он должен был вытерпеть.

Но не смог. Вскоре после остановки на поблевать Коробка скосило окончательно, поэтому на место новой дислокации его доставили бредящего и в бессознательном состоянии. Очнулся он в прохладном помещении с сухим воздухом и диагнозом — воспаление легких.

— Это вы, мистер, где умудрились так себе легкие заморозить? — удивится местный доктор, накачавший Тимура жаропонижающим и вернувшим в этот мир.

— «Хорошо, что не догадался морозить воздух, как прибыл в эту жару», — подумает про себя Тимур и будет совершенно прав, так как смуглый мужчина, явно пробывший под африканским солнцем не один год, уверенно докажет Коробку, что если бы у них здесь не было неогена-целителя, подстегнувшего возможности организма бедолаги, то смысла бы в дальнейшей жизни у него не было бы совершенно.

Слишком серьезно парень наглотался промороженного воздуха, когда шел по следам того… чудовища.

Пацан, это Изотов, сразу дёрнул Коробка, но как именно, тот догадался лишь потом, несясь со всей дури в дыму Стакомска, к своим приятелям. Высокому бледному парню с нехорошим давящим взглядом и смешной прической было совершенно, полностью плевать, что буквально на его глазах морозящий луч Тимура забрал жизни троих китайцев. Он видел это, не мог не видеть. Стоял в зоне поражения, не зная, где находится та баба с оружием. Но ему было плевать…

То, что он напоролся на чистильщиков, Коробок понял после, когда пёрся за страшной бабой и металлическим мужиком. Пацан был одним из них.

А затем гребаный театр. Гребаный пацан. Тупой Тимур, зачем-то попробовавший договориться, несмотря на то что уже понял, что это за фраер. Чистильщики — это не разведка, они вообще не вояки, у них, дебил, нет линии поведения в неясной ситуации. Они, эти суки, любую неясную ситуацию делают ясной как день. А он, дебил, договариваться… Ну что, идиота кусок, хорошо договорился?!

Сам себя буквально прикончил, не добившись ни-че-го. Круга и Гроба, невесть как оказавшихся на базе, сматывающийся от него пацан, так и не проявивший ни грамма страха, кончил просто походя. А какие у пацанов были способности…! Черт-черт-черт! Им всем троим несказанно повезло заграбастать себе…

Ай, да что там говорить.

Теперь вот лежишь на койке в гребаной Африке, уже должный местным по самую маковку. Что противнее всего — билет «Кейптаун-Гавана» вон он, прямо на тумбочке. Молчаливый занес. Вместе с паспортом, написанным на непонятном Коробку языке, но с его рожей. Мол, расслабься боец, ты тут не на приколе, а вообще весь красивый, с авансом и в заботе.

Вашу мать!

Подстава. Всё это подстава. Прохладная палата, улыбчивый доктор, прищуренная девчонка, приходящая раз в день, чтобы помацать Коробку сиськи своими светящимися руками. Бывший разведчик сохранял каменную морду лица, но внутри выл волком, попавшим в западню. Таких как он не оставляют отлеживаться просто так! К ним приходят, с ними говорят, уточняют, черт побери, хотя бы проверяют, на месте ли крыша! Но не один скупой разговор в Стакомске и всё!

Дураком Коробок не был. Он также не был хитровывернутым глистом, как покойный Гроб, способным влезть в жопу без мыла кому угодно, не имел наивного вида Круга, который всегда был готов к движухе, даже пьяным и на бабе, но он был командиром с реальным опытом. И знал, что так как сейчас — быть не должно.