Дурман-звезда

Руда жрала и чавкала жадно, хрустела бревнами одноэтажных домов и досками корабля, сыто отрыгивала, опадала на миг, чтобы переварить добычу, и опять выдавливалась наружу.

Раскаленный воздух дрожал, одежда начала тлеть. Люди, хрипя, валились на землю. Корчились, хватая себя за горло, и раздирали кожу между ключицами, где разбухали страшные волдыри. Только Ясень стоял, прижимая Тайю к себе, и жилы почему-то не приближались.

Несколько отростков сплелись, скрутились жгутом, принимая новую форму. Сначала возникло туловище с уродливой головой, потом отросли конечности. Голем, родившийся из руды, неторопливо двинулся к Ясеню.

– Ты снова пришел, – сказал он, остановившись в пяти шагах.

– Я не отдам ее тебе.

– Я уже взял ее.

И тогда Ясень понял, что держит девчонку практически на весу и больше не ощущает ее дыхания. Он бережно опустил ее на траву и сел рядом, не в силах отвести взгляд. Текли минуты, небо над головой темнело, но он все сидел, а голем терпеливо ждал рядом.

Потом Ясень встал. Спросил бесцветно:

– Угорь знал?

– Только то, что ему полагалось знать. Так же, как и ты. И любой другой.

Ясень смотрел в фиолетовые глазницы и думал, что если голему сейчас оторвать башку, то это ничего не изменит. Руда отрастит хоть десяток новых. Здесь некому мстить и предъявлять счет. Разве что самому себе – за то, что привел других в мышеловку.

Тайя и Криста без раздумий пошли за ним. Видели в нем что-то особенное – каждая на свой лад. И вот чем это закончилось. Сам же Ясень все эти годы трусливо уходил от вопроса – кто он на самом деле? Но теперь он найдет ответ. Хотя бы из уважения к тем, кто ему поверил и поплатился жизнью.

– Два года назад, – сказал он голему, – мы встретились на тропе. Ты пропустил меня. Почему?

– Тогда ты отдал мне двоих попутчиков. Поскольку верил, что это единственный верный выход. И я понял – из этих же побуждений ты приведешь других.

– Это пустые слова. Почему я не сгораю, стоя рядом с тобой? И почему Угорь сейчас сгорел, хотя раньше легко ходил по тропе?

– Угорь был отмечен печатью солнца. Он получил ее, когда его казнили на эшафоте. Поэтому я его пропускал, не трогая. Но цикл завершен, Угорь сделал что предназначено. Печать исчезла. Что же касается тебя… Посмотри вокруг.

Ясень огляделся. Чернел обугленный остов корабля-змея, на месте поселка виднелось обширное пепелище. Вдоль обрыва, где недавно стояли люди, теперь было пусто. Руда поглотила сгоревших, оставив лишь бесформенные пятна золы. На одном из таких пятен что-то блеснуло. Ясень подошел ближе и подобрал твердую мерцающую горошину. Рядом заметил еще одну, положил на ладонь.

– Все верно, собирающий души, – произнес голем.

– Души? – Ясень сглотнул комок.

– Так они выглядят после смерти. У каждого есть такая. У каждого человека, кроме тебя. Ты – не моя добыча.

– У всех, кроме меня? Как такое возможно?

– Это, скорее, вопрос к тебе. Кто были твои родители?

– Настоящих я не помню – только приемных. Они подобрали меня десять лет назад, когда я, подросток, лежал без сознания у дороги. Таких, как я, называют солнечными найденышами. Видимо, плач солнца застал меня в чистом поле, из-за чего я утратил память.

– Это мало что объясняет. Бывают люди с вырезанными душами, но ты другой, у тебя нет шрама. Как ты живешь? Без души человек не чувствует солнце.

– Что это значит?

– Все мы едины, связаны через его огонь – руда, цветы, животные, люди. Огонь этот добр, но строг. Он дарит свет и тепло, но и карает, если люди выходят за грань дозволенного. Например, если лезут в рудную жилу или под слезы солнца. Душа дана человеку, чтобы чувствовать эту грань и помнить, что солнечный огонь – благо. А без души покажется, что вокруг всегда пылает мертвый костер.

Голем замолчал. Ясень стоял, пытаясь осмыслить сказанное, а ветер шевелил золу над обрывом.

– Зачем ты убил их? – спросил Ясень.

– На то была воля солнца. А ты был его орудием. Поэтому солнце так долго не карало тебя, хотя ты совершал недозволенное. Запомни это, человек без души, порожденный тенью. Даже тень, сама не зная того, может выполнять волю света.

– Да, я уже слышал подобное. Значит, говоришь, волю света? И в чем же она состоит, по-твоему? Чем поможет солнцу побоище, устроенное тобой? Давай же, безликий, просвети глупую тварь из тени.

– Об этом судить не мне. Лишь солнце знает, зачем. Смирись, собирающий души. На свете нет места, где ты мог бы найти ответ.

– Не будь так уверен. И прощай, мне больше не о чем с тобой говорить.

Он ехал той же дорогой – вдоль хребта, потом на юго-запад, к столице. Светило солнце на ясном небе, но он видел вокруг лилово-серую мглу, словно дым и пепел после пожара никак не могли улечься. На базарах, где он покупал еду, и на постоялых дворах люди вспоминали, как было страшно, когда лились на землю слезы с небес. Судачили, какие узоры сплелись в ту вещую ночь. Ясень не слушал, ему было все равно. Он просто ехал вперед.