Дурная кровь

Дождь лил как из ведра, зато дороги были свободны. Нюберг пытался думать про кентукского убийцу, про маленькие щипцы, которые в одно мгновение лишают человека его уникального дара, голоса, про другие американские изобретения в том же духе, но думать не получалось. Раннее пробуждение напомнило ему о том, о чем ему больше всего на свете хотелось забыть.

В начале семидесятых Гуннар Нюберг был “Мистер Швеция”, бодибилдер с мировым именем, одновременно он работал в нормальмской полиции^[38] и имел связи с так называемой Бейсбольной лигой, самыми жестокими полицейскими во всей истории шведской полиции. Хотя нет, к тому времени он уже переехал в Наку, забросил стероиды. И потерял семью.

Тогда он был омерзителен. Вспоминая это время, он всегда невольно закрывал глаза. Хорошо, что на шоссе было пусто.

За секунду перед его внутренним взором пронеслись картины прошлого… Насилие, беспочвенная раздражительность, волны беспричинной ярости, виной которым были стероиды.

С прошлого года он стал посещать школы и беседовать с учениками. Когда-то он сам был жертвой анаболических стероидов и рано испытал на себе их побочное действие, теперь, будучи полицейским, Нюберг видел, что эта опасная привычка распространяется все шире, и за версту чуял того, кто уже пристрастился к стероидам. Настоятель церкви предложил ему взяться за просветительскую работу, и с огромной неохотой Нюберг впервые отправился беседовать со старшеклассниками. Но они слушали его внимательно. Несмотря на то, что большая часть мышечной массы Нюберга превратилась в жир, он все еще выглядел очень представительно. Он не говорил громких слов, комментировал страшные фотографии деловым и будничным тоном, шутил и, возможно, удержал кого-то от опасного увлечения стероидами.

Но благие дела не уничтожили прошлое, и при первой возможности оно напоминало о себе. Перед закрытыми глазами Нюберга возникла сцена, которая — он знал — не может не появиться. В тот день он опять поднял руку на жену, Гуниллу, он помнит ее изуродованную бровь, полные отчаяния глаза детей, Таньи и Томми, глаза, которые он не сможет забыть до самой своей смерти. Нюберг знал, что все это помнят и в Уддевале^[39], куда его семья уехала, чтобы спастись от него. Он не видел их уже пятнадцать лет. И если бы столкнулся со своими детьми на улице, не узнал бы их. В середине его жизни образовалась огромная пустота.

Нюберг резко затормозил.

— Я пою для вас! — крикнул он беззвучно, словно его связки были пережаты щипцами. — Поймите, я пою для вас!

Но его никто не слышал. Никто в целом мире.

Он медленно выехал на шоссе, повернул возле Данвиксклиппана, проехал мост Данвикстулльбрун. Ливень все бил и бил по машине.

Наконец, сам того не заметив, Нюберг добрался до места. Последние километры словно потерялись в какой-то большой черной дыре.

Въехав во Фрихамнен, он вскоре увидел за стеной дождя синий мерцающий свет, направил машину туда и, пробравшись по узкой дороге, остановился возле бело-синей ленты. Синий полицейский маячок продолжал мигать.

Там было три машины полиции, “скорая помощь”. И Ян-Улов Хультин.

Хультин стоял под зонтом в окружении промокших полицейских инспекторов и даже в такую погоду и в такой ситуации ухитрялся листать какие-то бумаги. Нюберг забрался к нему под зонт, на три четверти оставшись под дождем.

— Что у нас? — спросил он.

Хультин задумчиво посмотрел на него поверх своих совиных очков.

— Сам посмотри.

— Дырки на шее?

Хультин выдержал паузу. Потом покачал головой. Нюберг шумно выдохнул.

Он подошел к свертку, лежащему посреди узкой дороги. Белое лицо, глаза, неподвижно устремленные в ночное небо. Струи дождя бьют по мертвым зрачкам.

Нюбергу стало жаль мужчину, он нагнулся, закрыл ему глаза и, сидя на корточках, стал рассматривать его.

Мужчина был молод, лет двадцать пять, не больше.

“Это мог быть Томми”, — подумал Нюберг.

И вздрогнул. А вдруг это действительно его сын? Он ведь не знает, как его сын сейчас выглядит.

Нюберг помотал головой, отгоняя страшные мысли, — ни дать ни взять огромный мокрый бульдог.

Он посмотрел на обнаженную шею убитого. Никаких отметин, но в области сердца четыре пули, идеальное попадание. Крови вытекло немного. Смерть, судя по всему, наступила мгновенно.

Кряхтя, Нюберг принял вертикальное положение и вернулся к Хультину, бумаги которого под зонтом сохраняли девственную чистоту и сухость.

— Вы думаете, это имеет к нам отношение? — спросил Нюберг.

Хультин пожал плечами.

— Из всего, что было, это самый интересный случай. Есть кое-какие детали.

Нюберг спокойно ждал продолжения. Забираться под зонт к Хультину не имело смысла — вся одежда давно промокла до нитки.

— В 3.12 позвонил охранник с предприятия “Линк коуп” и доложил, что в помещение фирмы проникли чужие люди. К этому времени полиция уже выехала. Незадолго до этого дежурный принял анонимный звонок из телефона-автомата на площади Стуреплан. Хочешь послушать?

Нюберг кивнул. Хультин нагнулся и вставил кассету в магнитофон одного из пустующих полицейских автомобилей.

Раздалось потрескивание. Потом послышался возбужденный мужской голос.