Дурная кровь

Она сразу ответила и, похоже, удивилась моему звонку, но очень быстро вспомнила, кто я, и согласилась встретиться в кафе «У Джино» на Тридцать восьмой Восточной улице.

Когда спустя два часа я вошел в кафе, заняты были только два столика. За одним сидела Сьюзан, которая уже успела заказать себе салат, а за другим – пожилая пара. Я видел Сьюзан всего один раз, когда сопровождал их с Джули в оперу, но сразу ее узнал. Она похудела, изменила прическу, но у нее был все тот же ироничный самоуверенный взгляд, а то, как она поджимала губы, говорило о том, что жизнь для нее – всего лишь ряд пресных событий. Она тоже меня узнала, как только я вошел в кафе, и помахала рукой.

Я не был голоден, поэтому просто заказал себе чашечку эспрессо.

– Я, как увидела тебя в дверях, подумала: он вообще не стареет, – сказала Сьюзан, когда за стойкой монотонно загудела кофемашина. – А теперь вижу – у тебя появились седые волосы, хотя, готова держать пари, их не было, когда мы познакомились. Сколько уже лет прошло?

– Три года. В год, когда Джули…

– До сих пор не могу поверить, что ее больше нет, – призналась Сьюзан. Она говорила быстро и старалась не смотреть мне в глаза. – Иногда ловлю себя на том, что думаю, чем она сейчас занята или почему не звонит. Для меня она всегда была воплощением жизни… Никогда не думала о ней как о человеке… с проблемами.

Официант принес мой кофе. Я насыпал в чашку немного сахара и помешал. Сьюзан доела салат и отодвинула тарелку.

– Чего ты от меня хочешь, Джеймс? – спросила она, выискивая что-то в своей сумочке, которая стояла на соседнем стуле. – Ты же позвонил не для того, чтобы просто потрепаться.

– Я последние несколько дней просматривал записи в файлах Джули и…

– Мне не нравится, как это звучит, – предупредила Сьюзан, закрыла на молнию сумочку и в первый раз посмотрела мне в глаза. – Я имею в виду файлы. Джули не файлы. Она была одной из самых замечательных женщин, которых я встречала в своей жизни. А еще она была моей лучшей подругой.

– Я не хотел, чтобы это так прозвучало, – извинился я. – Джули для меня тоже очень много значила. Она была для меня не просто очередной пациенткой.

На щеках Сьюзан появились красные пятна.

– Хотела бы я знать, почему ты сейчас решил об этом вспомнить. Джули рассказывала мне, что между вами происходило. Мне показалось это странным, но, с другой стороны, вы оба были одиноки, и это было ваше личное дело. Хотя, по этике мозгоправов, они обязаны держать дистанцию и не должны сближаться с пациентами во время своих сеансов. Я все спрашивала себя, каким надо быть человеком, чтобы воспользоваться своей властью над такой уязвимой женщиной, какой была Джули, и залезть к ней под юбку.

Я был шокирован тем, как она выражалась и с какой враждебностью в этот момент на меня смотрела.

– И вот мой ответ, – продолжила Сьюзан, – этот человек – конченый подонок. Ему надо помешать делать подобные вещи с другими пациентками. Клифф, ее отец, позвонил мне в тот вечер. Он показал мне ее предсмертную записку и спросил, знаю ли я человека, которому адресовано письмо Джули. Она ведь не назвала твое имя. Я знала о тебе, все ему рассказала и настаивала на том, чтобы он подал на тебя в суд. Да, это была моя идея.

Я мечтал оказаться где угодно, только не в этом кафе рядом со Сьюзан.

– Я только недавно и совершенно случайно узнал о том письме, – сказал я. – Я подумал, что ты сможешь ответить мне на пару вопросов… Вот почему я тебе позвонил.

Сьюзан подозвала официанта.

– Один капучино, пожалуйста. Не льсти себе. Я даже не уверена в том, что она тебя любила. Но одно я знаю точно: ты повел себя как последняя скотина.

Она отпила кофе и посмотрела на меня поверх чашки.

– Я не хочу сидеть здесь и говорить с тобой о Джули. А встретиться я согласилась только потому, что мне было интересно, что тебе от меня надо. Теперь я понимаю, что это была ошибка. Мне до сих пор хочется врезать тебе по роже. Возможно, ты как специалист можешь найти определение моим чувствам, но мне плевать. Я считаю, это просто ужасно, что ты до сих пор практикуешь и играешь в свои игры с мозгами людей. Но такая вот фигня случается каждый день в этой жизни. Селяви!

Она была зла на меня и с трудом держала себя в руках.

– Я делал свою работу, Сьюзан. Она в этом и заключается. Я должен исследовать сознание своих пациентов, вне зависимости от того ужаса, грязи или трагедий, которые могу там обнаружить. И вне зависимости от того, как все это попало в этот запертый чулан. Я пытаюсь помочь.

– Но соблазнение пациентов не входит в твою работу, будь ты проклят!

Сьюзан сорвалась на крик. Мужчина за соседним столиком замер, так и не донеся до рта ложку с супом.

– Я знаю и буду всю жизнь сожалеть об этом. Но то письмо, там было что-то…

Сьюзан с гневом посмотрела на меня.

– Ты вообще что делаешь? – возмутилась она. – Теперь меня вздумал допрашивать? Думаешь, я тоже твоя пациентка? Хочешь, чтобы и я задрала перед тобой юбку?

Я положил на стол двадцатку и встал.

– Прощай, Сьюзан. Извини, что побеспокоил.

– И не вздумай мне снова позвонить!

– Не буду.