Дурная кровь

– Заноза в заднице, вот кто. Он против всего: против развития, против строительства, против всех и вся, что построено меньше двухсот лет назад. Мы все жили бы на обочине дороги, если бы решение вопросов было поручено этому мистеру Уильямсону. Только он вообще не хотел никаких дорог.

В трубке раздался звон разбитой посуды, пронзительный вопль и детский плач.

– Мне пора! – буркнул Дэгг и бросил трубку.

Мистер Уильямсон? Сеозам Маклайам. Конечно: Маклайам – сын Лиама – ирландский вариант Уильямсона. А Сеозам – это ирландский вариант Джозефа. Я так долго жил за границей, что позабыл: в Ирландии особый язык. Даже если большинство ирландцев и предпочитают не говорить на нем. А миссис Уильямсон была его женой, теперь стала его вдовой и приходила опознать тело.

Джозеф Уильямсон.

Дж У.

Исчезновение Питера Доусона и смерть члена совета, по-видимому, были связаны. Пришла пора поговорить с Томми Оуэнсом.

Когда я проезжал мимо парка Сифилд-Променад, тело Маклайама-Уильямсона упаковали в мешок и погрузили в полицейскую скорую помощь. Команда с местного телевидения снимала сюжет. Я заметил Фиону Рид, которая отмахивалась от микрофона журналиста. На Иден-авеню виднелись особняки двадцатых и тридцатых годов, скрытые от дороги огромными платанами, ясенями и каштанами. Листья казались ядовито-зелеными в лучах вечернего солнца. В Куорри-Филдс дети катались на скейтбордах по дороге, которую я еще не привык называть дорогой к дому. Томми Оуэнс в старых драных штанах полировал «вольво» шестьдесят пятого года и бурчал себе под нос какой-то мотивчик. Увидев меня, он бросил тряпку.

– Эд, пистолет исчез. Я проверял в шкафу… – заговорил Томми взволнованным шепотом.

– Все в порядке, Томми. Я его забрал.

– Он у тебя с собой? Или…

– Я его приберегу. Не беспокойся.

Томми взглянул на меня из-под нахмуренных бровей. Я подмигнул ему и повернулся к машине.

– Бог мой, Томми, – воскликнул я. – Прекрасная работа!

– Большая часть работы была сделана еще двадцать лет назад, – сказал он, и его лицо медленно расплылось в горделивой улыбке. Потом он долго рассказывал про поршни, рычаги, кольца, пальцы, карбюратор, подшипники, втулки, коробки передач и изоляцию. Я кивал, словно понимал все, о чем он говорил.

– Ты ведь не понимаешь, о чем я говорю, да? – вдруг спросил Томми.

– Ни черта, – сознался я. – Но если ты дашь мне ключи, я с удовольствием проедусь на этой штучке.

– Ею нужно заниматься, Эд. Как только поймут, что ты ничего не смыслишь в машинах, тебя «обуют» в любой автомастерской. Вот, скажут, приехал богатый сучонок, сейчас мы ему покажем.

– Я подумаю об этом, Томми.

– Просто нужно разбираться в том, чем занимаешься.

– Спасибо.

Я пошел в дом, взял бутылку виски, стаканы, кувшин с ледяной водой и вынес все это на улицу. Томми сидел на крыльце и скручивал сигаретку с травкой. Я сел рядом и налил виски в два стакана. Из дома напротив вышла женщина лет тридцати с двумя детьми. Она встала у калитки и посмотрела через дорогу на нас. Я улыбнулся ей и помахал, но она отвернулась и поспешила увести малышей. Конечно, двое мужчин среднего возраста, распивающие виски и забивающие косяки на крыльце, способны произвести не самое выгодное впечатление на соседей.

Томми выкурил сигарету до половины, у него «поплыли» глаза, и улыбка. Он предложил косячок мне, но я отказался. Докурив самокрутку до конца, он засмеялся и отхлебнул из стакана.

– Итак, Эд, чем сегодня занимался? Загорал, купался?

– Я целый день задавал людям вопросы, Томми. Видишь ли, я ищу Питера Доусона.

– Питера Доусона? А что с ним случилось?

– Согласно показаниям его жены, он исчез.

– Его жены? И что, она тебя наняла, чтобы ты его нашел? Я предупреждал тебя про Линду, Эд…

– Но ты не сказал, что был с ней в «Хай-Тайд» в прошлую пятницу.

У Томми окаменело лицо.

– Серьезно? Я не помню.

– А до этого ты выпивал с Питером Доусоном. Следовательно, ты последний из тех, кто его видел.

– Видишь ли, я встречаюсь с огромным количеством народу. Может, мне пора завести дневник и записывать все, что люди говорят, – на случай, если они пропадут, а я буду единственным, кто слышал их последние слова? Только вот говорят они обычно одно дерьмо.

– Томми, что у тебя было с Питером Доусоном?

– Просто… Встретил его случайно на улице, понимаешь? Подумал, что мы могли где-нибудь перехватить…

– В «Хай-Тайд»? Не морочь мне голову, Томми, у тебя должна была быть очень веская причина, чтобы пойти в такой паб.

Томми откинул голову назад и скорчил гримасу.

– Итак? Какова же была причина?

Томми отпил еще виски, набрал побольше воздуха в легкие и медленно выдохнул.

– Питер занял у меня деньги. Я встречался с ним, чтобы дать ему в долг.

Я рассмеялся.

– Ох, прости. Сын миллионера берет у тебя в долг? И сколько он занял? Двадцать фунтов?

Томми нахмурился, как будто вспомнил о чувстве собственного достоинства, но потом рассмеялся.

– Ну ладно, старик, хочешь правду? Недельная поставка для мистера Д.: пятьдесят мешочков марихуаны, пятьдесят кокса.

– Ага? Ты воруешь у Халлиганов их наркотики? Ты ведь работаешь на Толстяка?

– И что, если так?