Дурные времена

Тарас дождался, пока они выйдут из кафе и, посидев для порядка, еще пару минут, поднялся из-за стола и направился к выходу. Девушка-барменша, с трудом сдерживая зевоту, едва скользнула по нему сонным взглядом и отвернулась.

Парней на улице уже не было и Тарас, по старой привычке быстро оглядевшись по сторонам, неторопливым шагом двинулся в сторону Оболенского переулка. Он шел, разглядывая дома, окна, редких прохожих, припаркованные автомобили и автомобили проезжающие, обращая внимание на все, стараясь при этом самому не привлекать ничьих взглядов. И ему это удавалось. В самом деле, серая худощавая фигура в поношенной одежде, неторопливо бредущая куда-то – кого она могла заинтересовать? Разве что настоящих ментов, но для них имелся документ, при виде которого любой полицейский постарался бы изобразить на суровом по службе лице хотя бы подобие улыбки.

Оболенский был пуст, словно находился не в центре столицы, а где-то в захолустье, и лишь две маленькие фигурки виднелись почти в самом его конце. Тарас шел по четной стороне переулка, ничем не выдавая внутреннего напряжения, которое появлялось перед исполнением любого дела, исчезая ровно за секунду до начала. Он уже давно перестал обращать на это внимание, раз и навсегда решив для себя, что мандраж перед делом является не предчувствием беды, а всего лишь приливом норадреналина в крови. Хотя он не мог не заметить, что сегодня прилив начался несколько раньше обычного. Раньше в прямом смысле слова, так как дрожь в членах появилась с самого утра, чего за ним никогда не водилось. Это было неприятный факт, но откладывать операцию он не собирался, да и не имел права – был приказ, которые он никогда не обсуждал. Мало ли почему так тряслись руки утром, когда выпив традиционную чашку чая, он долго и обстоятельно мыл ее под струей холодной воды? В конце концов, он уже давно не мальчик, и вообще, все когда-то происходит с человеком в первый раз…

Отчего-то снова на память пришел 1988 год и его первое дело. Сафаров Олег Михайлович, подозревался в связях с иностранными разведками. Тарас был одним из «топтунов» и «вел» немолодого мужчину, когда тот выходил из дома на Покровке. В обязанности входила только слежка и никаких действий. Тарас старательно ходил за странным человеком, по двести раз на дню завязывая шнурки на ботинках, столько же раз разглядывая себя в отражении витрин продуктовых магазинов, изображая то пьяного, то сильно торопящегося, то ждущего кого-то. Иногда приходилось покупать цветы, чтобы выбросить их за ближайшим поворотом, надевать кепку, снимать куртку. Тарас очень старался быть незаметным, действовал строго по науке и инструкциям.

Так продолжалось несколько дней, пока однажды не завернув за угол дома, он едва не столкнулся со своим подопечным, который явно ждал его. Это стало ясно сразу, как только Тарас взглянул ему в глаза, что было строжайше запрещено инструкцией.

– И долго вы будете за мной ходить, молодой человек? – У Сафарова был чуть хриплый голос, но ни в нем, ни в самой фразе не чувствовалось угрозы.

Тарас смутился. В инструкции не было предусмотрено, что отвечать на такие вопросы «подшефных». Такое развитие событий просто не предполагалось и молодому человеку, провалившему свое первое задание, стало страшно. Чего он испугался больше? Наказания, которое неизбежно последовало бы после его рапорта о случившемся или того, что Сафаров, изменник Родины, раскусил его и теперь уйдет от справедливого возмездия – тогда он этого не понял, да, это, в общем-то, было неважно. Страх, на бесконечно долгое мгновение лишивший его способности рассуждать, вот что заставило Тараса выбросить вперед руку.

Кулак врезался в лицо пожилого человека, сбивая его с ног. Тарас огляделся и, не заметив никого, нагнулся к лежавшему. С открытыми глазами Сафаров лежал на спине, не подавая никаких признаков жизни, а из-под головы тонким ручейком, медленно вытекала темно-красная жидкость.

Страх сменила паника. Нужно было что-то предпринять, но в голове стучалась одинокая мысль, заглушая своей истеричностью все остальное: «Убил! Убил! Убил!» Тарас выпрямился и еще раз посмотрел по сторонам. В дальнем конце двора стояли мусорные баки, и его облило ледяным страхом. В баках возился человек, не то, выбрасывая что-то не то, ковыряясь в отходах, что было еще редким, по тем временам, зрелищем. Чувствуя, как по лбу заструился пот, Тарас быстрым шагом направился к бакам.

Одетый в грязное тряпье мужчина не обращал никакого внимания на приближающегося Тараса, целиком поглощенный своим занятием, заметив его лишь, когда Тарас приблизился к нему вплотную.

– Ай! Что?! – Мужчина оказался стариком с характерным для всех алкоголиков одутловатым лицом. Он испуганно смотрел на Тараса, не выпуская из рук добычи – обглоданный куриный скелет, с жалкими остатками мяса на тонких костях.

– Брось! – Жестко приказал Тарас, и старик с заметным сожалением выпустил из рук свой завтрак. Или обед. Или все вместе.

Что-то шевельнулось на дне бака. Тараса передернуло – он с детства ненавидел крыс.