Душа армии

Масса людей и обозов сбилась в овраге, но выйти из него не могла, так как у выхода в деревне засели японцы. Тут же была группа со знаменем. Люди совершенно пали духом и лежали безучастно, укрываясь скатами оврага от пуль. Было несколько разрозненных попыток, но все они разбивались об огонь японцев. Никакие убеждения и команды не действовали. Но вот кто-то, кажется унтер-офицер, выскочил быстро наверх.

В руках его мелькал блестящий большой крест. Откуда взялся этот крест, трудно сказать. Вероятно, он принадлежал походной церкви.

Унтер-офицер этот кричал: «Братцы, пойдем за крестом!! За знаменем!»

Кто-то крикнул:

— Знамя! Выручай! Знамя пропадает!

И случилось что-то необычайное: множество людей сняли папахи и, перекрестясь, быстро ринулись наверх, увлекая всех за собою.

Без криков ура, молча, масса кинулась на заборы и валы, занятые японцами. Слышен был лишь топот бегущей толпы да ее тяжелое дыхание.

Японцы оторопели и, прекратив стрельбу, бросились назад. Говорили, что наши в исступлении изломали японские пулеметы руками.

Через минуту огромная колонна беспрепятственно ползла из рокового оврага.[21]

Что же сделало наших солдат и ополченцев 1812 года такими, что накануне смертного боя при пении молебна на их лицах «вспыхивало выражение сознания торжественности наступающей минуты» и что все они «серьезно, однообразно жадно смотрели «на чудотворную икону»?

Что сделало наших солдат 1905 года такими, что, когда никакие увещания и команды на них не действовали, показали им крест, крикнули: «Братцы! пойдем за крестом, за знаменем!» — они рванули на бой и на смерть, как один человек?

Не уроки Закона Божьего, ибо большинство их не знало. Не изучение религии в религиозно-философских обществах, ибо их тогда не было, да если б и были, народ там не бывает, но привитие веры всем бытом нашей Русской жизни.

Эта глубокая, страстная вера возникла еще тогда, когда бессознательными младенцами лежали они в колыбели и над ними молилась их мать, когда в первый раз из темной, дымной хаты попали они в храм, в сияние золота икон и в блеск свечей. Они восприняли эту веру с молитвой, с крестным знамением, с молебным пением, с постами и розговенами, с исповедью и причащением, с утихшей тоской у могилы близкого человека. Они впитывали веру, как губка влагу, в тысяче мелких, часто незаметных подробностей жизни. Как тело гимнастикой, так они душу свою воспитали и развили в этой вере.

Эту работу наших предков, эту более чем тысячелетнюю правду нашей, нашими дедами созданной, несказанной красоты Православной церкви мы должны отстаивать, не щадя жизни, продолжать и развивать — это наш первый Русский долг.

Насаждая в армии религиозное чувство в ее солдатах, мы должны параллельно развивать в них патриотизм, любовь к отечеству и народную гордость. Мы должны доводить в них исполнение их долга до высшего напряжения — до готовности отдать все: и карьеру, и имущество, и самую жизнь во имя долга. Мы должны развивать в них величайшие воинские доблести — храбрость и мужество!

И это развитие в солдате солдатской добродетели должно идти не только словесным обучением, но так же, как религиозное воспитание человека, — всею жизнью, всем бытом, всем ритуалом военной службы, без которого одними уроками, одним обучением мы никогда не создадим храброго, доблестного воина..

Воспитание солдата

Темный коридор старой бревенчатой казармы. Поздний вечер. Барабан только что пробил вечернюю зорю. Масляные чадящие лампы едва разгоняют сумрак. В их свете тяжелыми и грубыми кажутся шеренги вытянувшихся на перекличку солдат. Тускло мерцают медные Екатерининские каски. Там наметится плечо кафтана, там край тяжелого сапога. Люди устали за день экзерциций, муштровки и караула, люди промерзли на Русском морозе. Веско, медленно и тяжко, точно удары молота по наковальне, бьют слова, упадая на душу чеканящими ударами. Их вычитывает офицер по Суворовскому наказу. Капрал держит ночник над листком с приказом. Эти слова вычитывают после всякого большого ученья, после всякого маневра и ночью перед общей молитвой:

— Субординация, экзерциция… дисциплина… Чистота… здоровье… опрятность… Бодрость… смелость… храбрость… Победа… Слава! Слава! Слава!..

Так вколачивалось в солдатские мозги основание воинской службы и становилось крепким, как молитва.

Субординация… дисциплина… Не только уставы: внутренней службы с его параграфами о начальниках и старших, об отдании чести и внутреннем воинском порядке, дисциплинарный устав с его воинскими проступками и наказаниями и устав караульной службы, — не мелочное их изучение, но мелочное их исполнение действуют на человеческую душу и воспитывают из человека — солдата.