Душа и слава Порт-Артура

«Теперь у нас происходят маневры: кавалерия бездействует, артиллерия стреляет по своим, а пехота действует вразброд, часто без всякого смысла. Подобного безобразия я давно не видел. Понятно, что с таких маневров возвращаются измученными и физически, и нравственно. Каждый, до последнего солдата, более или менее сознает эту чепуху и теряет доверие к начальникам. Все это вообще деморализует войска.

В офицерской среде понятия о товариществе, воинской чести и доблести совершенно исчезли: все стараются только потопить друг друга с целью достижения хотя бы небольших выгод для себя…»

Хотя и втянулся Роман Исидорович в строевую службу, но в этих условиях с нетерпением ждал конца своего командования ротой. На счастье, скоро пришел приказ об откомандировании капитана Кондратенко в распоряжение штаба корпуса в Минск.

7 сентября в Минске он в торжественной обстановке сдал роту, тепло и сердечно попрощался с солдатами, долго благодарил их за хорошую службу. Для Кондратенко началась новая пора жизни.

Глава 6

Дороги военной службы

Начальник штаба корпуса находился до 15 сентября в отпуске, и решить вопрос о назначении на должность, равно как и об очередном отпуске, до его приезда было немыслимо. Роман Исидорович занялся поисками жилья и скоро нашел небольшую квартиру на Садовой улице. Днем он продолжал заниматься совершенствованием дальномера, работу над которым в последние дни лагерей прекратил. Причиной тому служило то, что в Бобруйске был только один сносный оружейный мастер — в 120-м полку, всегда заваленный по горло работой.

Моряк, с которым он встретился в поездке на полевую съемку, не подвел и прислал описание всех дальномеров, имеющихся в продаже у Рихтера. Как Роман Исидорович и предполагал, его идея была не нова. Так или иначе она использовалась в системах Лаббиа, Готье, Гоме, но опыты свои Кондратенко решил довести до конца и добиться признания прибора. Зарубежные дальномеры были сложнее по устройству, а значит — менее надежны. Кроме того, и стоили они прилично — от 35 до 100 рублей. У Кондратенко прибор при такой же точности стоил в десять раз меньше, без стоимости бинокля.

Вечерами Роман Исидорович посещал знакомых. От семейных вечеров с их обильными ужинами и неизменными картами веяло прошлогодней скукой. Офицерское собрание и здесь мало отличалось от бобруйского и по сравнению с прошлым стало еще менее популярным среди офицеров. Даже некогда гремевшие на весь округ полковые вечера с великолепными солдатскими хорами уступили место извечным картам и тупому пьянству. Часто вспыхивали бессмысленные ссоры, дело доходило до прямых оскорблений и тайных дуэлей…

Кондратенко угнетала такая однообразная обыденность в жизни. Он перестал ходить в собрание, посещать семейные вечера и проводил свободное время дома за книгами. О минском офицерстве он пишет брату: «Отсутствие общих объединяющих светлых идей заставляет каждого вести грубоэгоистическую жизнь, с беспощадным отношением к своему ближнему». Конечно, он писал не о революционных идеях, которых был чужд, а об искрометной идее творчества, большого созидательного труда по строительству мошной, отвечающей современным требованиям армии, ибо настоящая была далека от совершенства.

В конце сентября возвратился начальник штаба корпуса. Узнав, что Кондратенко хотел бы получить отпуск, с радостью предоставил его, так как только в начале следующего года предполагалось появление свободных вакансий новых штабных должностей.

Соскучившись по родным, Кондратенко тут же отправился в Тифлис. В отпуске занялся ставшей для него обязательной работой брата, которую кропотливо и основательно Елисей Исидорович делал почти двадцать лет, — обрабатывал данные по климату Кавказа, став в этой области, по мнению брата, замечательным специалистом. Роман Исидорович в душе был рад такой оценке своего труда. Правда, отсутствие специальной литературы не позволило ему довести работу до конца, к тому же пора было ехать на воды, где он решил провести остаток отпуска, чтобы подлечить больное колено.

Прямо с курорта, не заезжая домой, он поехал в Петербург, где затратил три дня на покупку литературы по климатологии и на знакомство с имеющимися конструкциями дальномеров. Он также составил обстоятельную записку о своем приборе в военное ведомство.

В начале февраля 1888 года Кондратенко получил назначение на должность штаб-офицера при управлении местной бригады. Должность эта была новая, утверждена приказом по военному ведомству только в начале января. Штаб-офицеры, по сути дела, являлись начальниками штабов будущих резервных, а ныне кадрированных дивизий. В особо опасный период кадрированные дивизии, пополненные рядовым и офицерским составом, согласно тому же приказу должны быть быстро и организованно развернуты в полнокровные соединения.