Душа и тело

Когда я ранним утром приехала в Хорнебург и, практически наощупь пробираясь сквозь белесые клубы стелющегося по влажной земле тумана, бесшумно подкралась к расположенному на самом отшибе поселения дому, в голове у меня царил первобытный хаос из причудливого нагромождения размытых обрывков мыслей. После того, как я с горем пополам преодолела полосу препятствий, образованную обломками строительного мусора, горами ржавого металлолома и какими-то маловразумительными предметами, отдаленно напоминающими давно отслуживший все сроки сельхозинвентарь, а обутые в легкие полусапожки ноги изрядно промокли от повсеместно выступившей росы, у меня бесследно пропала львиная доля первоначального запала, но так как большая часть тернистого пути уже была успешно форсирована, я твердо вознамерилась довести задуманное до конца.

Для того, чтобы проникнуть внутрь, мне даже не пришлось стучать – дверь оказалась лишь неплотно притворена, и мне было достаточно ее просто толкнуть. При ближайшем рассмотрении я окончательно убедилась, что целевое назначение этой постройки не имело ничего общего с жилым помещением: здесь явно планировалось либо временно размещать сезонных рабочих, нанимаемых бауэрами на период летней страды, либо и вовсе хранить разный неиспользуемый хлам, который вроде как и выбросить жалко, а вроде как и девать особо некуда. Холод тут стоял настолько дикий, что я окоченела в мгновение ока и только волевым усилием сдерживала стук зубов, а промозглая сырость неотапливаемого строения заставляла мелко трястись всем телом. В довершение ко всему вышеупомянутому, в этом, с позволения сказать, доме, меня с порога встретил сумрачный полумрак, и в отчаянной попытке сориентироваться в незнакомых условиях, сопряженных с отвратительной видимостью, я неуклюже налетела на стенку и чуть было не выронила сумку с контейнерами. К счастью, мой стратегический груз не пострадал, однако, шумовой эффект я создала крайне впечатляющий, и сама того не желая, умудрилась разбудить погруженного в мертвецкий сон Йенса.

– Кто бы это не был, немедленно проваливай отсюда, пока я не вызвал полицию! – сквозь надсадный кашель просипел недовольный голос, и вместо того, чтобы благоразумно внять недвусмысленному предупреждению, я уверенно двинулась на звук и, рискуя вызвать новый приступ ярости потревоженного хозяина, шагнула в крохотный закуток, где Йенс, похоже, обустроил себе спальное место. В узкой комнатушке не обнаружилось ни одного окна, но по сравнению с остальным помещением здесь было на порядок теплее, и пожалуй, этим фактом преимущества данной каморки и ограничивались, зато недостатки в виде затхлого воздуха с незримо витающими в нем миазмами ощущались с удвоенной силой: атомная смесь застарелого перегара, крепкого табачного дыма и немытого тела вкупе со специфическим запахом неделями не стиранной одежды создавала такое непередаваемое амбре, что мне к горлу мгновенно подступил тошнотворный комок. Я мучительно сглотнула, резко выдохнула, и когда меня слегка отпустило, окинула Йенса растерянным взглядом и не нашла ничего лучшего, как удовлетворенно отметить:

– Рада, что одеяла вам пригодились.

Несколько секунд Йенс задумчиво созерцал меня мутными, непонимающими глазами, словно стараясь вспомнить, при каких обстоятельствах мы с ним уже встречались, а я всё это время стояла напротив небрежно застеленной раскладушки и непроизвольно задавалась вопросом, на какие средства мой визави покупает себе спиртное, и главное, как он до сих пор еще жив, потребляя спиртосодержащие жидкости в таком немереном количестве, что из опустошенной до последней капли стеклотары можно запросто выстроить внушительных размеров батарею.

– Ты ненормальная? – с подкупающей серьезностью поинтересовался Йенс, со второй попытки принял сидячее положение, опустил босые ноги на пол и нетерпеливо покрутил растрепанной головой по сторонам, явно рассчитывая отыскать в этом свинарнике недопитую бутылку.

– Наверное, – пожала плечами я, – тут кое-какая еда, а в термосе зеленый чай…

– Какой еще, к черту, чай? – Йенс нервно сбросил с себя одеяло, и с протяжным стоном стиснул виски. Его заросшее жесткой щетиной лицо исказила гримаса невыносимой боли, и следующая фраза, обращенная в мой адрес, неожиданно вышла не в пример лояльней, – давай свой термос!

– Лучше? – так и не решившись куда-нибудь примоститься, я продолжала стоять в дверном проеме и смотреть, как Йенс жадными глотками утоляет иссушающую его организм жажду.

–Намного, – уже совсем мирно признался Йенс и внезапно предложил, – выйдем на улицу, тебе тут не место.

– По-моему, вам тоже, – многозначительно покачала головой я, – это же хлев какой-то…