Душа полуночи

Мы попятились к его кровати и опустились на простыни. Дыхание Лисандра касалось моей шеи, а его сердце бешено колотилось под моей рукой, которая лежала на его груди. На мгновение я закрыла глаза, глубоко вдохнула и почувствовала, как все его чувства обрушились на меня. Они сливались с моими, наши души соприкасались, и это ощущалось так, будто все, слишком долгое время существовавшее порознь, слилось воедино.

Лисандр приостановился, и я открыла глаза, когда он удивленно посмотрел на меня. Часть его души туманной дымкой проникла в мое тело, и ее следы все еще обвивались вокруг моей руки.

– Я ничего не отнимаю, – пообещала я.

– Я знаю, – сказал он. – А даже если и так, это стоило бы того. – Он нагнулся и поцеловал меня в лоб.

Смеясь, мы перевернулись на матрасе, и я оказалась сверху. Еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько легко и непринужденно. Словно на свете не было ничего, что могло меня сдержать. Никаких теней, за которыми я была бы вынуждена прятаться, никакого страха перед будущим.

Лисандр поднял на меня глаза, и в его взгляде отразились мои чувства. Его теплые руки скользили по моей рубашке к бедрам. Если бы я смогла сформулировать хоть одну ясную мысль, когда Лантеа рассказала мне о том, что он жив, я бы точно не стала бегать легко одетой по дворцу. Но мой разум перестал работать, и теперь я слушала лишь свое сердце, хватаясь за подол своей ночной рубашки и снимая ее через голову. Сбросив ее с кровати, я наклонилась над Лисандром и поцеловала его. И когда время вокруг нас, казалось, замерло, наши тела слились воедино.

Глава 32

Лисандр

Лисандр не мог сказать наверняка, сколько дней прошло – два или три. В присутствии Ширы он терял любое чувство времени, и пока их единственным заданием был отдых и выздоровление, он мог судить о течении времени только по смене дня и ночи. Он мог бы чаще выглядывать из окна, чтобы узнать, сколько они уже находились в этой комнате. Но как он должен был это делать, если Шира лежала рядом с ним?

Она уснула, и впервые он ощутил, что она чувствовала себя действительно в безопасности. Поначалу она вскакивала от страха из-за малейшего шума или вздрагивала, когда он к ней прикасался. Но теперь она беспробудно и крепко спала, лежа головой на его груди. Он провел рукой по ее волосам, которые блестели, как оперение ворона. Ее кожа походила на лунный свет, была такой же прохладной, как бурная горная вода, и настолько мягкой, что он боялся повредить ее еще сильнее, чем она уже была. Но он совсем не думал об этом. Как и об Атуре, сражениях и лишениях. Все это в прошлом, а те дни, которые они провели вместе в этой комнате, уже позаботились о том, чтобы следы, оставшиеся на коже Ширы и в ее душе, начали тускнеть.

На его губах проскользнула улыбка. Когда они любили друг друга, казалось, будто их души сливались воедино. Еще никогда он не испытывал ничего подобного. Он хотел навеки остаться лежать рядом с ней и чувствовать ее близость. С какой охотой он забыл бы о том, кем он был и где находился; о том, что где-то там снаружи было войско, которое он должен был отвести домой, и король, который вынес ему все еще действующий смертный приговор. Сколько времени успеет пройти, преждче чем кто-то не придет и не напомнит ему об этом?

Он уже подумывал о том, чтобы остаться в Фархире и начать новую жизнь в государстве альб вместе с Широй – во дворце или в ее родной деревне, – а все остальное оставить на самотек и наслаждаться каждым мгновением с ней. Но он знал, что не мог так поступить.

Шира пошевелилась рядом с ним. Она тихо застонала, моргнула и, казалось, пыталась вспомнить, где находилась, прежде чем окончательно проснулась и мягко улыбнулась.

– Ты голодна? – спросил он.

– Голодна до чего? – Она приподнялась и широко ухмыльнулась, ее глаза ярко блестели. Когда она наклонилась над ним, несколько прядей ее волос соскользнули с ее плеч, обрамляя его лицо будто шелковые занавесы. Лисандр провел обеими руками по мягкой коже ее щек, скользнул пальцами в волосы и убрал их назад. Ему было сложно не позволить себе тут же соблазниться ею. Устоять – практически невозможно. Но он не хотел, чтобы она голодала только потому, что его голод был неутолимым.

– Твоя подруга Сирена была здесь, – рассказал он. – Они принесла еду и свежую одежду для нас.

Щеки Ширы окрасились в нежно-розовый цвет, и она смущенно прислонилась лбом к его груди. Несмотря на то, что им регулярно приносили еду во время каждого приема пищи, наполняли таз с водой или приносили свежие полотенца, это ощущалось иначе, чем когда кто-то знакомый входил в комнату. Это лишь напоминало им о том, что за пределами четырех стен время шло вперед и там был целый дворец, полный людей и альб, которые могли только думать о том, что происходило за закрытыми дверями.

– Ты должен был меня разбудить, – тихо сказала она.

– Сирена попросила этого не делать. Ты так мирно спала. Она просила передать, что, если возникнет необходимость в помощи Лантеа, нужно сказать об этом.

Она вновь подняла глаза.

– Сколько я спала?