Душа разведчика под фраком дипломата

Столь частые выезда в город и выполнение мелких хозяйственных забот убедили в конце концов контрразведку, что этот шустрый молодой человек — есть истинный шофер. И «топтуны» из ФБР оставили его в покое. Хотя за другими сотрудниками аппарата «топтались» днями, а порою и неделями.

Все это давало возможность обзавестись знакомыми, а с некоторыми из них и установить доверительные отношения.

Как-то возвращаясь домой, Иван Павлович разговорился с таксистом, который его подвозил. Водитель оказался русским. Уехал из России после Октябрьской революции. В царские времена его отец был командующим одного из императорских флотов.

Таксист, узнав, что Сакулькин русский, да еще из Советского Союза, усердно расспрашивал Ивана о нынешнем состоянии страны, о победе над фашизмом, сам с ностальгией вспоминал Петербург.

Сакулькин старался рассказать самое лучшее о советской стране: красочно живописал о гигантских стройках, говорил о том, как бережно охраняются и реставрируются исторические здания, памятники прошлого, как развиваются заводы и фабрики, улучшается жизнь на селе.

Таксист внимательно слушал рассказ, потом затормозил у обочины машину, заглушил двигатель и неожиданно заплакал. Откровенно говоря, Иван не ожидал такой реакции, но сразу понял — слезы случайного собеседника были искренними. Расстались они добрыми знакомыми и договорились встретиться еще раз.

На следующую встречу таксист пришел не один. Он привел своего друга, тоже русского, который занимал высокую должность в одном из министерств США, являлся членом республиканской партии и поддерживал дружеские отношения со многими влиятельными представителями этой партии.

В США новый знакомый Ивана (назовем его Джоном) оказался в 1922 году после окончания Института востоковедения, который в ту пору находился во Владивостоке.

Его, молодого и романтичного юношу, позвала в Америку любовь. Он влюбился в однокурсницу, которая вместе с богатыми родителями уехала сначала в Харбин, потом в США. Юноша проделал тот же путь и оказался за океаном без средств к существованию. Чтобы выжить, брался за самую грязную и низкооплачиваемую работу. Одновременно учился в Стэнфордском университете. Таковы были требования родителей невесты, они не хотели выдавать замуж дочь за голодранца.

И все же, обладая большим трудолюбием и незаурядным талантом, Джон добился своего. Однако совместная жизнь была непродолжительной. В США даже выпускнику престижного университета без надежных связей не сделать карьеру. Жена же, привыкшая к богатству и роскоши, ждать не желала, пока муж выйдет в люди, и вскоре подала на развод, а потом вышла замуж за миллионера.

Джон так и остался холостяком. С годами пришли успех, деньги, но ему хотелось чего-то большего для утверждения собственной личности. Например, оказать помощь своей Родине, которую он когда-то с такой легкостью покинул. Но мечтал вернуться домой.

Он хорошо знал цену «американской демократии». Если бы обратился в советское посольство с просьбой о возвращении в СССР, его тут же выгнали бы с престижной должности в министерстве, а потом начались бы преследования не только его самого, но и друзей, знакомых, коллег по работе.

Джон был первым человеком на американском континенте, который ввел молодого военного разведчика в обстановку.

«Я искренне благодарен ему, — скажет с годами Иван Павлович. — Он подробно и точно охарактеризовал крупных государственных деятелей США, их связи в промышленных кругах, раскрыл секреты американской политической кухни, главных “поваров” на ней, кто за ними стоит и чьи интересы они защищают, что скрывается за яркой вывеской свободы и демократии.

Важными и весьма перспективными были его рассказы о русской колонии в Вашингтоне: где собираются эти люди, о чем говорят, каких взглядов придерживаются.

От него я узнал о судьбах многих выдающихся русских ученых, оказавшихся за океаном и внесших выдающийся вклад в развитие американского общества: ученый-химик Игнатьев, архитектор Сорокин, конструктор вертолетов Сикорский, создатель самолетов Северский, электронщик Сарнов».

Джон, пользуясь своим высоким положением в министерстве и в партии, добывал очень ценные материалы по военно-политическим и экономическим вопросам.

Однако надо сказать, что найти подобных Джону людей в США оказалось не просто. Американцы были столь оболванены официальной пропагандой, что в каждом русском видели шпиона. Кто-то, узнав, что Иван из Советского Союза, шарахался от него как черт от ладана, но были и другие «тихие американцы». Встречу с таким он запомнил на всю жизнь.

Как-то тщательно проверяясь на маршруте, нет ли за ним слежки, Иван Павлович заглянул в бар. Оглядевшись, попросил разрешения у одиноко сидящего американца разделить с ним компанию. Тот согласился. Выпили. Завязался разговор. Собеседник спросил, кто он, откуда. Иван представился как сотрудник аппарата советского военно-морского атташе. Новый знакомый изменился в лице, неожиданно вскочил и громко, перекрикивая шум, взвизгнул: