Душегубы

В теплушке, по площади почти вдвое меньшей, чем вагон, на котором приехали Валерка с Ваней, стояли печка-»буржуйка», столик, табуретки и солдатская койка. На столике высились две бутылки водки, одна пустая, другая до половины недопитая, три эмалированные кружки, валялись куски сухой колбасы, соленые огурцы, ломти черного хлеба, складной нож. А на солдатской койке, крепко привинченной к полу, лежал здоровенный, мордастый, небритый детина в распахнутой дубленке, под которой проглядывался теплый джинсовый костюм. Ноги детины, обутые в крепкие и дорогие ботинки на меху, были прочно связаны и прикручены к одной спинке койки, а руки, скованные стальными наручниками, пристегнуты к другой. Морда у детины была здорово покарябана — видать, его дубасили по ней без особого человеколюбия.

Следом за Валеркой в теплушку вбежал и Ваня.

— Не стреляйте, сдаюсь! — провыл мужик. — Зовите начальника, братаны! Сдаюсь! Все скажу, бля буду! Начальника зови!

— А мы сами начальники, — сказал Валерка, постаравшись придать своему хоть и охрипшему, но все-таки немного пацаня-чьему голосу надлежащую солидность. — Говори, чего хотел.

— Фиг вам, не доросли еще, — окрысился привязанный, — говорю же: начальников позови!

— Ты, блин, лучше не выступай! — Валерка замахнулся прикладом. — «Не доросли»! Заеду по мозгам — сразу узнаешь, кто дорос, а кто нет!

До привязанного гражданина дошло, что в его положении лучше быть вежливым и почтительным.

— Да вы все равно ни хрена не поймете, — сказал он жалобно, — на фига мне вам колоться? Где опера-то?

Тут Валерка повернулся к пленнику рукавом бушлата, на котором был пришит шеврон с трехцветным флажком, и разбитая рожа детины изумленно вытянулась.

— Так вы не вэвэшники? Не ОМОН?

— А тебе не однохренственно? — спросил Ваня. — Пошли, на фиг он нам нужен…

— Как не нужен? — испугался мужик. — Я же сдохну здесь, солдаты! Вы чего, в натуре?

— Ничего, — небрежно бросил Валерка, припомнив обмен фразами между теми, кто так неудачно принимал груз, — приедет Фрол, разберется…

— Фрол?! — Тут у привязанного в глазах отразился самый натуральный ужас. — Не надо сразу Фрола, мужики! Не надо! Мамой прошу!

— Пошли, пошли! — Ваня потянул Валерку за рукав. — Поехали отсюда! Чего мы, за милицию вкалывать будем? Тем более что она, того гляди, приедет…

Это самое «того гляди», прозвучавшее в Ванином выступлении, привело зафиксированного дяденьку в полное недоумение. У него все шарики-ролики в голове вынуждены были закрутиться, чтобы осознать и осмыслить непонятную ситуацию. Но к чести этого, пока еще не назвавшегося гражданина, он все-таки пришел к верному выводу.

— Вы это, дезертиры, что ли? — вырвалось у него. Ваня хотел обидиться, но Валерка ответил:

— Допустим…

— Мальчики, родные! — взвыл от восторга привязанный товарищ. — Да вы мне только помогите! Я вам и ксивы чистые сделаю, и гражданку по размеру найду!

Почему-то и у Валерки, и у Вани одновременно возникло понимание двусмысленности слов «гражданка по размеру». Они дружно заржали, несмотря на всю напряженность ситуации.

— Как тебя звать, благодетель? — спросил Валерка, отсмеявшись.

— По паспорту? — На битой морде опять возникло беспокойство.

— Вообще, — неопределенно сказал Русаков.

— Тятей назовете — не обижусь.

— «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца…» — Ваня с выражением процитировал классику.

— Не надо, пацаны, — испуганно пробормотал Тятя, который давненько, должно быть, не перечитывал Пушкина. — Я ж говорю — все для вас сделаю!

— Это все, пока связанные, обещают, — заметил Ваня.

— Ты насчет ксив и гражданки всерьез? — спросил Валерка.

— Раз плюнуть — и будет. Товар-то цел?

— В смысле?

— Коробки, которые в вагоне стояли.

— Одну пулей порвало. Тятя аж просиял.

— Мальчики, — проникновенно произнес он, — да если мы это довезем — озолотимся!

— Ладно, — вдруг сказал Валерка, — хрен с тобой, поверим.

— Ты что? — вскинулся Ваня. — Это ж банда! Они нас пристукнут, это как пить дать! Мы и так до фига узнали того, чего не надо.

— Как хочешь. Я тебя с собой не зову. Иди в город, сдавайся комендатуре, зарабатывай себе Чечню. А мне туда не надо, я в тюрьму всегда сесть успею.

Ваня припомнил, как стрелял, и ему сразу стало не по себе. В тюрьму он тоже не хотел.

Валерка взял со стола складной нож, разрезал веревку на ногах Тяти.

— Ключ от наручников где?

— Чиж унес… — с досадой припомнил Тятя.

— Какой он из себя?

— Да такой, главный у них… В норковой шапке.

В норковой шапке, как помнилось Валерке, был только один — тот, что стрелял и свалился последним.

— Покарауль, — коротко бросил Русаков и выскочил на свежий воздух.