Душегубы

— Все это мы знаем, — довольно бесцеремонно перебил Рындин, — только у меня создается впечатление, будто вам просто желательно выждать. Не советую! Недальновидно. Отсидеться не удастся ни в коем случае. Или вас выставят сейчас — «для соблюдения чести мундира» перед выборами, или после. Причем кто бы их ни выиграл, — а пожалуй, уже сейчас ясно, что реальных кандидатов будет только два, — держать вас на этом посту не будет. Если вы проведете выборы, то сможете усидеть — народного избранника не тронь!

— А если я пролечу на этих выборах? — прошипел Глава. — Вы мне что, стопроцентную поддержку обеспечите?

— Стопроцентной не потребуется. Но пятьдесят один процент сделать сумеем. И кандидатов лишних не будет.

— Пропаду я с вами, — вздохнул Глава, — пропаду… Опутали, совсем опутали…

— Без нас пропадете вдвое быстрее, — набрался духу Иванцов, краем глаза отметив одобрительное движение головы Рындина. — Во всяком случае, те решения, которые надо принять, сделают вас намного менее уязвимым.

СТЕПА & Со

О том, насколько прекрасна и удивительна может быть жизнь, многие в постсоветское время стали забывать. Другие, наоборот, только после свержения коммунизма стали замечать, что в этой самой жизни бывают приятные моменты. Потому как после долгих и упорных трудов по строительству рыночной экономики и собственного домашнего хозяйства некоторым крупномасштабно мыслящим и действующим людям иногда хочется спокойно подышать зимним воздухом, ощутить внутреннее расслабление и умиротворение. Отдохнуть, так сказать, от всего интенсивного, импульсивного и агрессивного.

Конечно, для такого отдохновения человек этого круга мог бы избрать какие-нибудь Гавайи, Антилы, Багамы, Балеары или Канары. Ну, может, на худой конец, Анталью. А то экзотики ради мог бы, например, из русской зимы в антарктическое лето перебраться — денег хватило бы.

Но человек, которого в определенных кругах областной общественности именовали Степой, уже досыта похлебал и тропического, и субтропического, и, к сожалению, приполярного (правда, арктического, а не антарктического) солнца тоже. Само собой, что он не очень любил показываться широкой публике, давать телеинтервью и напоминать международной общественности о своем существовании. Громадное большинство населения вообще не ведало о том, что на территории данной области проживает такой Степа. Ничтожное меньшинство, принадлежавшее к весьма узкому и специфическому кругу лиц, когда-либо и где-либо слышавших о наличии этого конкретного Степы, хотя и знало о его существовании, но никогда его не видело. И надо добавить — совершенно не стремилось увидеть. Потому что такое знакомство могло очень дорого стоить. И в финансовом, и в чисто медицинском смысле слова.

Конечно, число людей, общавшихся со Степой, было намного больше. То есть в области и за ее пределами было достаточно много граждан, водивших дружбу с Эдуардом Сергеевичем Тихоновым. Кое-кто из них даже догадывался, что у г-на Тихонова есть неувязки с законом, но предпочитали этого не оглашать. В числе знакомых Тихонова имелись те, кто из других источников был наслышан о Степе как об очень крутом и серьезном человеке, но они и понятия не имели, что общаются именно со Степой, а не со скромным Эдуардом Сергеевичем. К таким господам, как это ни удивительно, относился даже сам Глава обладминистрации.

Впрочем, в области имелось человек пятнадцать еще живых людей, которым был, так сказать, оформлен «допуск». То есть этим товарищам дозволялось знать, что Степа и Тихонов есть одна личность, а не две. В их числе, например, были господа Иванцов и Рындин.

А вот для господина Соловьева Антона Борисовича, то есть для Ваниного папы, никакого Степы не существовало. Зато с милейшим гражданином Тихоновым он поддерживал прочные деловые контакты, носившие взаимовыгодный характер. Антон Борисович обладал очень полезными для жизни московскими знакомствами и выходами на зарубежных партнеров, а у Эдуарда Сергеевича были столь же необходимые связи на уровне областных структур. Финансовые интересы у обоих деловых людей тоже переплетались тесно, и уровень доверительности в их отношениях был достигнут достаточно высокий.

Впрочем, на сей раз причиной их встречи послужили не столько деловые, сколько семейные проблемы господина Соловьева.

Три дня назад он примчался в воинскую часть, откуда за сутки до этого убежали Валерка и Ваня. Докладывать сразу командир не решился — рассчитывал, что сумеет отловить беглецов. Известие о ЧП сообщил по телефону прапорщик Середенко, который, узнав о побеге своего подопечного, поначалу чуть не удавился, запаниковав до зубовного лязга. Может, именно это обстоятельство благоприятно отразилось на его физическом состоянии. Гриша отделался лишь небольшой синевой под левым глазом и ссадиной на правой скуле.