Душегубы

Валерка согласился. Они и так уже двадцать минут тут проторчали. Правда, место тут уединенное, карьер глубокий, стрельбу мог никто и не услышать. Но все-таки ясно, эти валявшиеся сейчас чьи-то подручные. Опять же, как явствовало из обрывков разговора, они собирались перехватить груз, посланный какой-то другой "конторе". В самое ближайшее время сюда могли наехать и "законные" хозяева груза, и товарищи тех, кого перебили, и, наконец, милиция, если стрельбу все-таки кто-то услышал и сообщил, как говорится, "куда следует".

Ни с кем, конечно, встречаться не имело смысла. Даже с милицией, хотя она была самым меньшим из всех зол.

- Осторожнее надо, - сказал Ваня, опасливо поглядывая на расстрелянных, тот вон, у вагончика, живой... Может, еще кто спрятался...

- Давай так: ты приглядывай за теплушкой и кабиной "газона", а я сейчас выпрыгну по-быстрому - и к машине...

- А ты водить умеешь?

- Не-а...

- Тогда лучше я побегу, чудак. Я ее подгоню к вагону, а ты прикроешь, если что.

Валерка согласился. Он улегся на пол вагона и взял на прицел теплушку, одновременно приглядывая за окном кабины грузовика. А Ваня, взяв автомат двумя руками перед грудью, чуток разбежался и наискось сиганул из вагонной двери. Ну, спортсмен! Валерка только ахнул, увидев, как приятель сделал в воздухе кульбит и приземлился на две ноги, упал на бок, перекатился вправо и в два прыжка очутился под прикрытием грузовика. Класс! Такому у них в части не учили.

Теплушка на это каскадерство никак не отреагировала. Кабина - тоже. Правда, теперь Валерке не было видно, что там Ваня за грузовиком делает.

А Ваня уже подскочил к правой дверце, распахнул... От увиденного его как током передернуло. На баранке обвис человек, у которого был выломан кусок лба вместе с глазом, кровавой слякотью расплескавшимся по штанам. Бордовые ошметки налипли и на ветровое стекло. Соловьева аж замутило, он с трудом подавил подкатившую к горлу тошноту. Но все-таки собрался, справился. Влез в кабину, открыл левую дверь и прикладом - руками мертвеца побоялся тронуть - выпихнул труп на снег.

Валерка это увидел и спросил:

- Как там?

- П-порядок! - ответил Ваня, постукивая зубами. На сиденье кровавой грязи не было, но резиновый коврик на полу кабины замарало, чуялся запах крови. Да и ошметки на стекле с души воротили. Тем не менее Соловьев все-таки сумел переключить скорость на заднюю передачу и подкатить к вагону. Правда, при этом он проехал колесом по мертвецу, мерзко хрустнула раздавленная грудная клетка, но трупу было уже все равно. Теплушка тоже признаков жизни не подала. Тогда и Валерка рискнул спрыгнуть на снег.

- Садись! - сказал Ваня, морщась. У него хруст костей так и впечатался в уши...

- Погоди, - неожиданно отмахнулся Валерка и, уже ничего не боясь, подбежал к двери теплушки. Поддел стволом автомата, ворвался, держа палец на крючке.

- Братишка! Не стреляй! Я не с ними! - услышал он испуганный, умоляющий вопль.

В теплушке, по площади почти вдвое меньшей, чем вагон, на котором приехали Валерка с Ваней, стояли печка-"буржуйка", столик, табуретки и солдатская койка. На столике высились две бутылки водки, одна пустая, другая до половины недопитая, три эмалированные кружки, валялись куски сухой колбасы, соленые огурцы, ломти черного хлеба, складной нож. А на солдатской койке, крепко привинченной к полу, лежал здоровенный, мордастый, небритый детина в распахнутой дубленке, под которой проглядывался теплый джинсовый костюм. Ноги детины, обутые в крепкие и дорогие ботинки на меху, были прочно связаны и прикручены к одной спинке койки, а руки, скованные стальными наручниками, пристегнуты к другой. Морда у детины была здорово покарябана - видать, его дубасили по ней без особого человеколюбия.

Следом за Валеркой в теплушку вбежал и Ваня.

- Не стреляйте, сдаюсь! - провыл мужик. - Зовите начальника, братаны! Сдаюсь! Все скажу, бля буду! Начальника зови!

- А мы сами начальники, - сказал Валерка, постаравшись придать своему хоть и охрипшему, но все-таки немного пацаня-чьему голосу надлежащую солидность. Говори, чего хотел.

- Фиг вам, не доросли еще, - окрысился привязанный, - говорю же: начальников позови!

- Ты, блин, лучше не выступай! - Валерка замахнулся прикладом. - "Не доросли"! Заеду по мозгам - сразу узнаешь, кто дорос, а кто нет!

До привязанного гражданина дошло, что в его положении лучше быть вежливым и почтительным.

- Да вы все равно ни хрена не поймете, - сказал он жалобно, - на фига мне вам колоться? Где опера-то?

Тут Валерка повернулся к пленнику рукавом бушлата, на котором был пришит шеврон с трехцветным флажком, и разбитая рожа детины изумленно вытянулась.

- Так вы не вэвэшники? Не ОМОН?

- А тебе не однохренственно? - спросил Ваня. - Пошли, на фиг он нам нужен...

- Как не нужен? - испугался мужик. - Я же сдохну здесь, солдаты! Вы чего, в натуре?

- Ничего, - небрежно бросил Валерка, припомнив обмен фразами между теми, кто так неудачно принимал груз, - приедет Фрол, разберется...

- Фрол?! - Тут у привязанного в глазах отразился самый натуральный ужас. Не надо сразу Фрола, мужики! Не надо! Мамой прошу!