Душехранитель

Ренатка попала в суровую переделку, теперь это ясно, как божий день. Вляпалась. И никакой этот Константин не «чиновник». Он как раз из тех, в страхе перед кем жена просила уничтожить пленку на кассете автоответчика. Гроссман подумал: как бы так впоследствии исхитриться, чтобы вытянуть из сегодняшнего собеседника информацию о том, что им нужно от Сокольниковых? Делать это сейчас было бессмысленно. Незачем показывать перед ними свою излишнюю заинтересованность. Эти ребята должны увериться в мысли, что Николай порвал со своей женой раз и навсегда, что ее жизнь ему до синей лампочки. Так, между делом, согласился сотрудничать — да и все. Походя, играючи. Не придавая особенного значения. Как и должно быть в подобной ситуации.

Фигуры игроков медленно занимали свои позиции на воображаемой шахматной доске. Стереотип, но любая игра идет по правилам, причем чаще всего — именно шахматным. Николай знал теперь кое-кого из фигур одной и кое-кого — из фигур другой стороны. Кем назначено быть ему, вот что интересно! С королем все понятно, нынче он женского пола. Как и положено быть королю — бессилен. Пешки-следователи и пешки преследователи суетятся, однако подобно главному персонажу могут продвигаться лишь короткими шажками и неясно, к победе или поражению. Но, коли слабый король до сих пор жив, у него должен быть сильный ферзь. Кто он?.. Есть ли у них еще какая-то поддержка? Где они, в какой части «игровой» зоны?

Ник потер лицо. Он уже решил, что выяснит это. Хотя отныне за ним наверняка установлена слежка…

* * *

Белый жрец-послушник видел Пятое Солнце, рожденное, когда опрокидывался мир. Он видел и Нефернептет, над которой взмывала ослепительно сверкающая птица. Тень от птицы падала на женщину, на воду храмового бассейна, на поверженные колонны, и тень эта была человеческой...

Но затем свершился прорыв: лавина огненных ящериц вторглась в святилище.

Черный Ал-Анпа схватил меч и бросился навстречу врагу. Колдун в шкуре леопарда, черпая силу из всех, кто остался в живых, в том числе и из него, белого жреца, сотворял необходимые для обороны заклятья. Но все тщетно. И тут, замерев, окоченел телец Немур. Припал на одно колено раненый аколит верховного.

Птица рассыпалась в дымящий прах.

— Помоги мне! — взмолилась Нефернептет, глядя на него, на белого жреца по имени Хава.

Однако уже очень поздно...

* * *

Вставать совершенно не хотелось. Вечерний сон всегда превращает человека в кусок студня. Гарик покосился на будильник соседа по комнате: семь часов. Оконное стекло снаружи покрывали прозрачные пупырышки нудного октябрьского дождя, а изнутри оно слегка запотело и замутилось, превратив индустриальный пейзаж в размытую серо-желто-зеленую кляксу.

На потолке общаговской комнаты мрачно и неумолимо расползалось мокрое пятно. Ну и выходной!

— Питаться будешь? — спросил сосед, молодой коренастый парень, очень похожий на добровольца с плаката времен гражданской войны.

Он жарил картошку на старой-престарой «прометейке». Где раздобыл это чудо техники «доброволец», Гарик боялся даже предположить, но вонь свиных шкварок разбудила бы и страдающего хроническим насморком. Еще бы не запотеть наглухо закрытому окну!

— Хоть бы форточку открыл! — проворчал Игорь, а потом сел и стал натягивать футболку. — Как эт самое, блин…

Бегом, бегом отсюда — на свежий воздух, куда угодно! Такие испытания выдерживают лишь неизменные общаговские тараканы…

«Доброволец» ухватил сковороду засаленным и прожженным в нескольких местах полотенцем, приглядывая местечко, на которое можно было бы поставить свою ношу. Стол загружен хаосом немытой посуды. Тумбочки тоже покрывает всякий хлам. И лишь табуретка у изголовья Гариковой кровати пока свободна. Относительно свободна: там лежит заляпанная жирными пятнами ростовская газета объявлений «Магия в клеточку». На нее-то и грохнул «доброволец» свою сковородку. Прямо на поданное Игорем объявление: «Белый маг, потомственный экзорцист, поможет изгнать злого духа из Ваших близких».

— Присоединяйся! — пригласил сосед и протянул ему вилку.

— Неохота! Хреново мне уже от твоей картошки. Пойду лучше, поболтаюсь по городу, — ответил Гарик.

«Доброволец» неосторожно ухватился за край сковороды, обжег палец и, матюгнувшись, со свистом втянул в себя воздух.

Ростов не очень изменил свой внешний облик за время отсутствия Гарика. Разве что стало больше всевозможных ларьков и киосков, появились рекламные щиты на проспектах, но, в целом, все было по-прежнему: парадный центр, грязные кривые улочки периферии, ростовчане — серые, озабоченные бытовыми проблемами, бегущие по улицам и нелепо отражающиеся в ярком великолепии витрин...

Ноги привели Игоря к зданию магазина одежды.

Парень остановился посреди тротуара...