Два часа в благородном семействе, или о чем скрипела дверь

ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!

МАТЬ. Милый!

(Уходятъ.)

ГОЛОСЪ БАБУШКИ. А, батюшка! Я къ теб, батюшка, не на допросъ пришла. Моя господская воля — держать, моя господская воля — прогнать.

(Шаромъ прокатывается черезъ сцену — воинственно, хотя и нсколько торопливо.)

ЕДОРЪ (бжитъ за нею съ паспортною книжкою и деньгами въ рукахъ). Ваше превосходительство! Не желая грха на душу… Ваше превосходительство!

НАДЯ

(входитъ, одтая къ уходу). Что, едоръ Никифоровичъ, судьба наша съ вами, видно, на одномъ сошлась?

ЕДОРЪ. Помилуйте. Наденька! Разв это возможно, чтобы человкъ понималъ человка, будто какой-нибудь такъ называемый соръ?

НАДЯ. Вонъ, я вижу, у васъ деньги въ рукахъ. Скажите лучше спасибо, что съ вами хоть расплатились.

ЕДОРЪ. Въ рожи бы имъ эти деньги швырнуть.

НАДЯ. Довольно глупо будетъ съ вашей стороны. Он заслуженныя.

ЕДОРЪ. Такъ, камень взять, да, не желая грха на душу, въ стекла имъ, такъ называемымъ сволочамъ.

НАДЯ. Плюньте! Чего вы отъ нихъ надетесь? Господа.

ЕДОРЪ.

Ты понимай меня человкомъ, а не воображай свиньей!

НАДЯ. Эва, чего захотлъ! Вы посмотрите, кмъ они сами-то — вокругъ себя — другъ дружку воображаютъ.

Конецъ.

Gavi di Lavagna,

1909. VI. 9.