Два чемодана воспоминаний

Я начала углублять его с чтения источников, сочинений Буонарроти и Фурье. И с ужасом обнаружила, что большинство социалистов во Франции девятнадцатого века обвиняло во всех гадостях евреев. Прудон говорил, что евреи — величайшие враги рода человеческого. Евреи, по его мнению, должны быть либо истреблены, либо отправлены назад, в аравийские пустыни. Сорель, другой вождь социалистов, призывал к беспощадной борьбе против колоссального еврейского капитала.

Но больше всех разочаровал меня Маркс, который полностью вписался в моду своего времени. Я не могла понять, как у этого внука раввина поднялась рука написать такую бесстыдную ложь. Он обвинил всех евреев разом, обозвав их эгоистичными кровососами, у которых нет бога, кроме денег. По примеру французских социалистов он писал: «Еврей». Словно на свете существовал только один Еврей: хитрое существо, которому нельзя доверять и которое соединило в себе дурные качества всех своих одержимых смертельной ненавистью преследователей.

Я читала как одержимая, ела мало и довела себя до полного истощения. Я старалась ложиться в постель не позже двенадцати, но почти никогда мне не удавалось проспать больше трех часов. Я непрестанно просыпалась в холодном поту — от кошмаров, в которых с неба низвергались огонь и сера. Иногда мне становилось так страшно, что, сорвавшись с постели, я прижималась к стене. Но кошмар исчезал не сразу. Раз мне приснилось, что в Музее начался пожар. Языки пламени, вырываясь из его окон, тянулись к моему чердаку. Плача, я вскочила с постели, натянула куртку, схватила стопку книг со стола, выскочила на лестницу. И, только захлопнув за собою дверь, очнулась. Изумленно посмотрела на книги в руках, глянула в глубину лестничного пролета, и голова у меня закружилась. Мне стало стыдно, я вернулась в комнату, но заснуть больше не смогла.

Неделями мучили меня всевозможные кошмары, связанные с огнем. Словно мое подсознание изыскивало вернейшее средство, чтобы помешать мне впасть в спячку. Средство было под рукой, слабость мою легко было обнаружить. Каждую ночь, в одном и том же неизменном кошмаре мне стал являться Симха. Мы сидели рядом на скамейке в парке. И вдруг, непонятно отчего, он загорался. То есть не загорался, но начинал тлеть изнутри, и я ничего не могла сделать. Как я ни старалась, незримый огонь пожирал его. Сам Симха не кричал, не впадал в панику, только печально крякал. Я просыпалась, все еще слыша это кряканье. Не в силах шевельнуться, лежала на спине, и слезы катились по щекам.

Утром у цветочника гвоздики валились у меня из рук. От яркого света болели глаза. Над лентой со словами «Спи сладко, любимый покойник» я почувствовала, что проваливаюсь в сон. Но мне удалось справиться с собою — я вспомнила маму и тележку, которую она должна была тащить через Освенцим, вообразила позади себя эсэсовца, готового за малейшее промедление огреть меня по спине. И начала лихорадочно работать.

Дядюшка Апфелшнитт был на ногах, но болезнь все еще давала себя знать. Он выглядел усталым. Брюки стали ему широки и поддерживались подтяжками, подчеркивавшими важность его осанки. Он слушал мой рассказ о повторяющихся кошмарах и хмурился.

— Кто избежал огня, попадет в воду, — сказал он наконец.

— Я не жду разъяснений. Сны — смесь впечатлений и воспоминаний. Их значение можно повернуть и так, и эдак.

Он покачал головой:

— Каббалисты в древности считали, что не бывает снов без значения. Когда человек спит, душа его покидает тело и возносится ввысь. Там с ней говорит архангел Гавриил, распоряжающийся миром снов. То, что он говорит душе, открывается человеку в форме сновидения. Рабби Симеон утверждал, что все происходящее на земле сперва случается во сне.

— И вы думаете, я поверю в эти примитивные россказни?

— Но ты ведь веришь в радио и телевидение? Если ты веришь, что электромагнитные волны могут распространяться в пространстве со скоростью триста тысяч километров в секунду, почему ты отказываешь душе в такой возможности?

— Бог — передатчик, а душа — вроде антенны, — насмешливо заметила я.

— Похоже, что так. Только не все души настроены на верную волну. Чаще всего связи не получается, или сообщение воспринимается неверно.

Я сердито передернула плечами.

— Тора кишит историями о снах, — продолжал дядюшка Апфелшнитт. — Как возбудил Иосиф ревность своих братьев и попал в Египет? Благодаря снам! Как он освободился из тюрьмы? Благодаря снам! Нашим предкам много чего наснилось. И они воспринимали свои сны серьезно, не только хорошие, но и дурные. Вплоть до того, что после дурного сна принято было целый день поститься. Если я ничего не путаю, существует даже специальная молитва, которую читают, чтобы отвести дурной сон.

Он пошел к книжному шкафу, чтобы поискать ее для меня, но я поблагодарила за хлопоты и отказалась.