Два Дьюрана [СИ]

— Да чтоб я сам понимал! — вспылил он, но тут же утих, оглянулся и взял мои руки в свои. — Взрослые считают — если ты ничего не знаешь, то тебе ничто не угрожает. Все ведь понимают, что ты шесть лет провела в обители, а в письмах всего не опишешь…

— Глупость какая, — в сердцах сказала я. — Даже если этот твой дядя Эдан — воплощенное зло, при чем тут я? Я не жена тебе, всего лишь невеста.

А если я откажусь выходить за тебя замуж — воля твоего покойного отца или нет, — неужели не найдется для тебя знатных невест? Год-другой — и Дьюран придется оборонять от нашествия девиц!

— Ты всё смеешься, Вьен, — Альрик вымученно улыбнулся. — Это славно. Я забыл уже твой смех… Забыл, каково это: говорить, что думаешь. Нельзя ведь…

— Почему? Боишься подслухов?

— Да. Боюсь. Представь, могу сказать вот так… А шесть лет назад лучше язык бы себе откусил, чем признался в страхе!

— Аль… — я снова положила руки ему на плечи. — Да что же за чудовище явилось в Дьюран? Что оно с тобой сделало?

— Ничего. В самом деле, ничего, — Альрик отстранился. — Это-то и есть самое страшное. Вьен… Мне нужно идти, столько дел… Ты…

— Я бы хотела прогуляться, — перебила я. — Тебе ведь нужно проследить за приготовлениями, верно?

— Да, конечно, но как же ты одна?..

— Как и прежде, — пожала я плечами. — Можно мне взять лошадь из твоей конюшни? Или ты ею еще не распоряжаешься?

— Можно, конечно, — Альрик посуровел. — Скажи старшему конюху — я разрешил. Да о чем я, он тебя помнит… Но ты все равно скажи!

— Непременно, — я подумала, потом потянулась и поцеловала его в щеку. — Жаль, что ты не можешь поехать со мной.

Он вздрогнул, потом коснулся щеки кончиками пальцев и улыбнулся.

— Могу, Вьен… Только вот…

— Матушка заругает? — улыбнулась я. — Потерпи немного, Аль, до полуночи потерпи, и тогда станешь хозяином Дьюрана и себе хозяином тоже!

— Мне бы твою уверенность, — ответил он, провожая меня взглядом — я ощущала его спиной…

6

Старший конюх противиться не стал — меня действительно помнили, а в приказе Альрика не сомневались. Так я получила славную серую в яблоко кобылку из этих, незнакомых, да и пустила ее во весь мах… Можно было расспросить конюшенных, откуда взялись такие лошади, но я понимала: ничего они не скажут. Везде маячили тенями чужие люди, и говорили все с оглядкой…

Впрочем, я и так догадалась: взяться этим коням неоткуда, кроме как от дяди Эдана. Он держит их на конюшне Дьюрана для себя и своих людей, некоторых, наверно, подарил племяннику… А впрочем, что за дело!

Сейчас мне не хотелось думать ни о чем: сильная лошадь несла меня к реке, утреннее солнце ласково пригревало, и я могла представить, будто мне еще только двенадцать, меня пока не отослали в обитель… Или уже отослали, мне тринадцать, четырнадцать, и рано поутру я гоню лошадей из ночного, а потом беру в руки тяжелый шест, и…

Нет, не стану вспоминать. Зачем? В мирном-то Дьюране…

Я спешилась и пустила кобылу пастись, привычно спутав ей передние ноги, а сама легла в еще прохладную от росы траву, посмотрела в чистое небо — сегодня будет жарко, ни единого облачка.

Еще несколько дней, и я не смогу вот так убежать из замка, чтобы полежать на лугу. Разве только вместе с мужем, но Альрик…

О, Альрик станет достойным супругом, не сомневаюсь, но его матушка… Как-то мы уживемся с нею? У сестер и матерей-наставниц в обители бывал тяжелый нрав, но я с ними не роднилась и знала, что рано или поздно вернусь домой. Хотя могла бы и остаться, не будь я старшей наследницей Фуада.

Впрочем, я не единственная дочь в семье, и сестры справились бы с этим бременем не хуже моего. Жаль, я с ними не встретилась: их отослали в другие обители — не положено, чтобы близкие родственницы обучались в одном месте. И на свадьбу они не приедут — слишком далеко…

Едва слышно фыркнула лошадь, и я почувствовала, как дрожит земля. Громко сказано, конечно, но когда лежишь, всем телом ощущаешь отдаленный перестук копыт. Этому тоже нужно учиться, от природы подобное дано далеко не всем.

Кто-то двигался в сторону Дьюрана, кони шли ровной рысью, иногда переходили на шаг. Я насчитала полдюжины всадников в полной амуниции и примерно столько же заводных лошадей. Нужно было убраться с дороги, спрятаться вон хотя бы в рощицу, но я промешкала — всадники оказались совсем близко, когда я еще распутывала ноги своей кобыле.

Предводитель подлетел, осадил мышастого коня, бросил коротко:

— Эй, девушка! Ты кто такая и откуда у тебя эта лошадь?

— А ты кто таков, чтобы задавать мне вопросы? Может, сперва сам назовешься? — ответила я и выпрямилась…

И увидела знак, после чего продолжила уже другим тоном:

— Прости, брат-предводитель, я не видела, с кем говорю…

Все мы, выросшие в обителях и ушедшие обратно в большой мир, до седых волос, до самой смерти остаемся сестрами и братьями друг другу и приемными детьми воспитавшим нас. Единицы становятся матерями и отцами и посвящают себя не вере, но юнцам, присланным обучаться тому, что потребно знать. А вот прочие… Ты всегда их узнаешь и не спутаешь брата-наставника с братом-предводителем.