Два командира

У двери в правое крыло здания опять стоял часовой, который Радиолова в лицо уже, похоже, не знал. Он просто взял пропуск и положил его в ящик стоящей рядом тумбочки, после чего распахнул перед капитаном дверь и пальцем, словно прицеливаясь из пистолета, ткнул в сторону двери кабинета номер пять.

Кабинет у полковника был еще теснее прежнего, просто закуток какой-то, а не кабинет. Судя по запаху сырости и прелости, когда здание полностью относилось к больнице, здесь, вероятно, уборщица хранила ведра, швабры, веники и мокрые тряпки. Однако место для письменного стола и сейфа все-таки нашлось. И даже гость, в данном случае капитан Радиолов, смог уместиться на стуле.

— Присаживайся, — с опозданием предложил полковник, — присаживайся, Алексей Терентьевич. Привыкай к моему новому обиталищу… Надеюсь, часто будем здесь встречаться. Начальник бюро пропусков сказал, что хорошо тебя знает, значит, будет быстро пропуск выписывать, не заставит ждать.

— А как вообще этот прапорщик в штаб попал?

— Генералу понадобился надежный и ответственный человек. Он спросил оказавшегося рядом мулязим авваля Шир Амина, тот и выделил. Сказал, что очень ответственный. Чем он тебе не угодил? По тону твоему чувствую, что не угодил…

— Никак нет, товарищ полковник. Все нормально. Типичный сириец этот прапорщик. Я удивляюсь, как он раньше во взводе спецназа служил. Там, я видел, парни подобрались жесткие, не сильно добрые и на все готовые. Мягкотелому прапорщику было среди них, думаю, нелегко. А командир взвода от него просто не знал, как избавиться. А тут и случай подвернулся. Вот и стал прапорщик «суперответственным» человеком. Но, как я понимаю, вы меня, товарищ полковник, вызвали не для того, чтобы с этим прапорщиком познакомить…

— Естественно. Акид Македон провел свое быстрое расследование.

Короче говоря, Лугару навел страху на всех. Самое главное, на местных бандитов. Его так представители ЦРУ, что с бандами связаны, охарактеризовали. И дали категоричный приказ во всем содействовать. Если раньше эти представители ЦРУ щадили самолюбие амиров и эмиров, то теперь то ли перестали с ними совсем считаться, то ли Лугару в самом деле у американцев стоит на особом счету. То есть приказ был категоричным. Об этом сообщает агент среди бандитов Маймун аль-Марвин. Есть в разведотделе такой. Очень скользкий, на мой взгляд, тип, и я лично ему полностью не доверял бы. Но акид аль-Аттан другого мнения. Он в две тысячи двенадцатом году, будучи еще майором, сам этого аль-Марвина завербовал. Я говорю акиду, что любой агент, поставляющий такие сведения, давно бы уже завалился, но аль-Аттан не верит мне, зато верит аль-Марвину. Но это не мое дело по большому счету. Если хотя бы шестьдесят процентов сведений подтверждается, они считают агента ценным. По нашим нормам действительность данных должна быть другая…

— У нас в военной разведке считается нормой девяносто девять процентов точности. Меньше — уже недопустимо. Один процент дается на неточность приборов определения. А если работать без приборов, то точность должна быть стопроцентной.

— У нас в СВР величина другая, только девяносто процентов. Но у нас и сведения иного характера. Мы занимаемся чаще всего аналитикой. А каждый аналитик видит ситуацию по-своему. Вот на собственное видение и дается десятипроцентная скидка. В сирийской армии на разведку смотрят иначе. Здесь приходится делать скидку на воображение и привычное желание сирийцев все преувеличить. Но разговор сейчас не о том. Короче, от Маймуна аль-Марвина пришло сообщение, что американцы начали проявлять жесткость в своих требованиях. Сам аль-Марвин связывает это с личностью Лугару, хотя я склонен больше считать, что американцы начинают проявлять истеричность. Все их планы разрушаются, и они с этим ничего поделать не могут. Посадить своего марионеточного президента в Сирии уже не удалось, и сопротивление восстановлению республики не удается. День за днем части оппозиции переходят на сторону официального президента. Даже курды, получив от американцев большие дополнительные территории, не желают их защищать от армии Асада и переходят в подчинение официальному правительству. Даже сдают целые нефтяные поля в Дейр-аз-Зоре. Те самые поля, которые американцы рассчитывали предоставить в разработку своим компаниям. А теперь там открывается поле деятельности для российских компаний. Отсюда и истеричность, и попытки проявить жесткость. Но даже то, что личность Оборотня сирийцы принимают всерьез, — уже очень хорошо. Для нас и для самих сирийцев. И пусть они даже привирают. Больше будут опасаться, серьезнее будут работать…

— Я тоже так считаю, — не мог не согласиться с полковником Радиолов. — И пытаюсь при этом понять местные реалии. Только это понимание ничуть не приближает меня к общему пониманию ситуации.