Два лебедя

В данном случае меня радовало наличие во мне свободы воли и железной логики. Я чувствовал, что после мозгового штурма, состоявшегося в Сырковицах, месте незначительном и, пока, малоизвестном, я оказался подготовленным к решению сложнейшей задачи лучше Кольвера, что мне есть, чем заняться, и что я живу полной жизнью.

Глава двадцатая

Что находится на самом верху?

Я продолжаю писать о своих видениях. В них главным действующим лицом, как я уже установил, является Кольвер. Но так как я в прошлом был Кольвером и пишу книгу от первого лица, то получается, что вместо Кольвера появляюсь и действую я в этом далеком прошлом. Мне было необходимо поставить себя на место Кольвера, чтобы самому участвовать в схватках и поединках, чтобы сопереживать каждой важной детали. Собственно, я не делаю это искусственно, потому что на самом деле именно так и было.

Итак, я был выброшен бурей на необитаемый остров, где похоронил Эвридику. Буря еще продолжалась несколько дней. Ветер ревел, не умолкая. Громадные волны накатывались на берег с такой силой, словно хотели поглотить остров. А потом наступил долгожданный штиль. Волны успокоились и вновь приобрели зеленовато-хрустальную свежесть.

Ничто так не исцеляет душевные раны, как чистая морская вода и благотворное воздействие лучей солнца. Но я, казалось, не замечал этих благодатных перемен. Я питался крабами и утолял жажду дождевой водой. Чистая дождевая вода скопилась в скалистых трещинах. О лучшей участи я и не помышлял.

Со стороны я мог показаться человеком опустошенным. Но это было ошибочное мнение. Сколько раз я находился в таком же подавленном состоянии духа после безуспешных попыток понять Сокровенное Знание. Но всегда поднимался с колен, чтобы в который раз совершить невероятно трудное восхождение на вершину человеческого познания. Сырых крабов я ел неохотно. Мне в моем нынешнем безутешном состоянии вполне хватило бы несколько горстей пресной воды.

Но в конце концов дождевая вода в расщелинах иссякла. А я никак не мог оставить могилу своей возлюбленной. Каждый новый день я начинал с того, что приносил на ее могилу большие камни и аккуратно укладывал их друг на друга. В этом я находил для себя утешение. И только по истечении многих дней, когда над могилой Эвридики поднялся высокий курган из камней гранита, я наконец смирился с ее кончиной и решил подняться на высокий скалистый берег.

Цепляясь за трещины и выступы, я взобрался на почти отвесную скалу. С нее открывался чудесный вид на остров, который протянулся в длину и ширину на несколько километров. В середине острова находилась живописная долина с округлым озером. А дальше, на противоположном берегу озера, стоял замок из черного камня.

Эта картина так меня поразила, что я чуть не сорвался со скалы на песчаный берег. А высота была вполне достаточная, чтобы остаться на этом безымянном берегу навсегда возле могилы Эвридики. Совершив крестное знамение во славу Иисуса, я не торопясь спустился в долину.

Долину густо покрывали колючие растения с белыми пахучими цветами, так что мне пришлось мечом прокладывать себе дорогу. Из-под моих ног выскакивали бурые зверьки и на длинных задних ногах уносились от меня прочь. Крупные разноцветные бабочки слетали с белых цветов и садились мне на плечи. Тропа, которую я прокладывал перед собой, за мной тут же смыкалась, не оставляя никаких видимых следов присутствия человека. И если бы я оглянулся назад, то, конечно, поразился бы живучести этих растений. Но я шел напролом, пока не добрался до озера.

Я долго пил воду из озера. Пил, как могучее здоровое животное. Такое, как лось или бурый медведь. А затем пустился вплавь на другой берег. Взобравшись на небольшую пристань, я подошел к замку.

Готический замок полностью закрывали с моря скалы – они сплошным кольцом окружали остров. Замок был выложен из полированного черного камня – плиты так плотно подходили друг к другу, что, казалось, чудо-мастера вырубили замок из цельного куска гранита. Вокруг замка проходил глубокий ров, наполненный водой. Подъемный мост соединял замок с пристанью. На пристани стояла удивительная беседка, сложенная из громадных бивней мамонта и покрытая сверху сверкающей, как слюда, черепицей. На бивнях неизвестный мастер изобразил сцены загробной жизни с таким знанием дела, что, казалось, они оживали под моим пристальным взглядом.

Внутри беседки, в самом центре ее, бил источник – прозрачная родниковая вода бурлила внутри черепа неандертальца и вытекала из носового отверстия. Вместо глаз сверкали два громадных рубина. Я осторожно потрогал рубины пальцами и затем попытался утопить их в глазницах.

Камни подались. И в тот же момент глаза полированного идола зажглись красным светом. Целебная вода еще сильнее полилась из носового отверстия, и я услышал за спиной скрип заржавленной цепи. Реакция воина сработала молниеносно: я сделал полуоборот на пружинистых ногах и выставил перед собой меч для отражения возможного удара.