Два лебедя

Участь этого гениального зодчего очень напоминала мою. Ведь я тоже решал загадку лабиринта, проходя девять кругов Ада. И этой загадкой стали две точки, изображенные мною на листе пожелтевшей бумаги много лет назад, когда мне было всего девятнадцать лет и когда Верендягин сделал мою судьбу звездной. Глядя на эти две точки, я припомнил удивительный сон. Он приснился мне, когда я проходил первый круг Ада. В этом сне всадник на белом коне вез рядом с собой младенца. Всадник сказал мне, что «заговорит младенец не иначе, чем произнесу я имя Бога между корнем и концом того, что ничего не скажет, коли молчит». Тогда я произнес незамысловатую молитву, но младенец не заговорил. Слова же всадника на белом коне я смог расшифровать. Эти две точки находились на корне и кончике языка. И, как видно из пожелтевшего рисунка, в свои девятнадцать лет я был близок к разгадке тайны двух точек. Однако это знание было ново для меня и поэтому непонятно.

Уходя, я вспомнил о матери и расцеловал ее на прощание. Пока я ехал к Верочке Клюге на автобусе, мысль о загадке двух точек не покидала меня. У кинотеатра «Максим» я вышел. Сюда я ходил иногда смотреть кино с Верочкой. Нужный дом был недалеко. Я поднялся пешком на пятый этаж, открыл ключом дверь и вошел в квартиру. Жены еще не было. Она училась в Политехе на вечернем факультете. Я сел на софу и начал изучать свой пожелтевший рисунок, с нарисованным языком и двумя загадочными точками. И получалось, что между корнем и кончиком языка должен появиться некий разговор. А на самом деле между этими двумя точками должна родиться горизонтальная колебательная система, составленная из слов, на которые падает логическое ударение. И это будет разгадкой тайны двух точек.

А что будет происходить на корне языка? Вначале мне показалось, что ничего не будет. Но, когда я понял, что язычок мягкого неба и корень языка образуют анатомическую пару, я пришел к выводу, что на корне языка должна возникнуть вертикальная колебательная система.

Я тут же принялся собирать свой интеллект с помощью горизонтальной и вертикальной колебательных систем. С помощью двух точек я быстро поставил себя на ноги. Это было новое знание, которое мне еще предстояло постичь.

А потом я начал искать свою записную книжку. И вместо нее достал из кармана пиджака воздушный шар с нарисованным клоуном. Рваный шар оказался целым. Я повертел его из стороны в сторону: вроде бы я его не заклеивал? Странная случилась ситуация: любимый клоун смотрел, как живой, на меня. Я тут же подумал, что шарик с клоуном мне могут пригодиться. И положил его обратно в карман.

Прошел месяц. Я вновь был на подъеме, потому что научился использовать две точки для восстановления своего интеллекта. Я еще не знал, что эти две точки принадлежат Матрице. А лабиринт никак не желал поглотить меня.

Это произошло на работе вечером, когда я думал о двух точках. Передо мной открылось жерло лабиринта, и меня просто засосало в него сильным потоком воздуха. Я полетел стремительно по тайным переходам лабиринта, высматривая Минотавра. Но его нигде не было видно. Он, наверно, опять где-то прятался. Я почувствовал необыкновенную легкость, уверенность и силу. Но чудище на этот раз превзошло самого себя в изобретательности. Минотавр надел сразу на себя бессмертную маску Вельзенда. Он загородил от меня своим могучим торсом меч Кольвера. Видя, что я не могу с ним никак справиться, он начал насмехаться и наскакивать на меня. И тогда мне пригодилась домашняя заготовка. Я подбежал к чудищу и ловко надел ему на голову шар с нарисованным клоуном. Минотавр мгновенно лишился своего шарма. Тычется во все углы, а шар с клоуном с головы сорвать не может. Тот, словно прилип к бессмертной маске своего повелителя. Значит, подлянку для него делает, а для меня, наоборот, доброе дело. Овладел я мечом и снес с плеч Минотавра его бестолковую голову. И когда совершил этот подвиг, понял, что завершились мои девять кругов Ада.

Глава тринадцатая

Верочкины родители читают мой дневник

Родители Верочки Клюге во время Великой Отечественной войны воевали на Ленинградском фронте. Теперь они были ветеранами и носили с гордостью заслуженные ордена и медали.

Капитолина Владимировна относилась ко мне неплохо. Именно она подарила мне дорогой отрез на костюм. Но, когда я сшил костюм у знакомого закройщика, Георгий Генрихович, отец Верочки Клюге, предупредил меня, что скоро лупить меня начнет. Однако мы жили очень дружно.