Два окна на Арбат

— Ну, ты что, здесь, в столицах, всех своих родных перезабыл? Помнишь, в 1948 году ты шел на демонстрацию и забежал к тетке Леокадии, а я тебе еще сказал, что ее дома нет. Мы же по соседству с ней жили. Вспомнил?

— Вспомнил…

— То-то же.

Все для этих дорогих гостей сделал: на неделю, пока они жили, тещу переселил к сослуживцу, детей устроил в интернат, а сами с женой жили в гостинице по их паспортам. Долговязому организовал очередь на мотоцикл с коляской, его попутчику по купе — путевку в Цхалтубо. Женщину с рюкзаком всю неделю водил по редакциям и издательствам. Она оказалась самодеятельной писательницей, а в рюкзаке часть ее произведений. Удалось пристроить два рассказа в журналы «Собака — друг человека» и «Ухо, горло, нос».

Кажется, гости были довольны. Но вот в день отъезда долговязый, которого, оказывается, звали Федей, вдруг изъявил желание:

— Мне бы картошечки по-украински.

А у нас в доме, как на грех, ни одного украинца. Звоню в ресторан гостиницы «Украина», чтобы срочно прислали повара для инструктажа. Отвечают: «На дому не инструктируем».

Так и пришлось подавать картошку обычную, жареную. Гость был великодушен. Но на вокзале, когда я их провожал, он все-таки сказал:

— А к следующему моему приезду жена пусть научится по-украински-то.

— Обязательно, — заверил я. Но на душе заскребли кошки: такого пустяка не смог сделать…

А уж совсем недавно я опростоволосился самым элементарным образом.

Утром ко мне на работу пришла симпатичная молодая девушка и с порога заявила:

— Я пришла к тебе с приветом. Из Лучезарска. От дяди Степы. — И подает мне письмо.

Читаю. Пишет дядя Степа (фамилию его на письме не разобрал): «Податель сего письма — женщина по имени Рая. Она поругалась третьего дня с мужем и решила от него уйти. Ты, пожалуйста, устрой Раю с жильем. На первое время можно даже в общежитие. Ну, а потом — дело ее молодое, — конечно, и отдельную квартирку. Подыщи ей работу поинтересней — рублей на 150, не меньше. Ну, о таком пустяке, как прописка, я не говорю. Вот и все. Твой дядя Степа».

Дядей у меня всего в Лучезарске восемь, но Степы среди них, по-моему, нет. Но это не так уж важно. Раз человек назвался «дядя», значит, он дядя. И я, как племянник, а главное — как земляк, или, как сказал мне один из наших, лучезарских, как «полномочный представитель», обязан…

— А вы где остановились? — спрашиваю я беглянку по имени Рая.

— Нигде, — просто говорит она и с недоумением смотрит на меня.

— Да, да, конечно, — исправляю я собственную оплошность. — О чем это я болтаю? Поживете пока у меня.

Короче говоря, привел я ее домой. Очень долго на кухне объяснял ситуацию жене. Но разве жены всегда нас понимают?

Прощалась Рая со мной подчеркнуто холодно.

— Дядя Степа меня, правда, предупреждал, что вы малость того… Но чтобы до такой степени…

Добил меня окончательно некто Петр Иванович. Когда-то его сват с кумой моей тещи были вместе в гостях. И потому он, естественно, считался другом нашего дома. Дядя Петя приехал позавчера. У него ко мне были всего три маленькие просьбы.

— Не просьбы — просьбишки, — сказал он. — Во-первых, я выхожу на пенсию. Так вот, надо сделать не простую пенсию, а персональную. Как-никак, а я тебе не чужой. Во-вторых, под старость деньжонок скопил, хочу купить «Волгу». Но только черную и в импортном исполнении. Ну, и последнее — хочу последние годы провести в столице. Я уж тут и новый домишко присмотрел, на Ленинском проспекте. Давай действуй.

Все сделал. С квартирой заминка вышла.

— Ну, вот что, — сказал дядя Петя, — мне давно в Лучезарске говорили, что ты тут землякам не помогаешь, что ты зазнался, зажирел. Значит, так: ты переезжай в мою комнату, в Лучезарск, а я твою квартиру займу. Так уж и быть, хоть квартира у тебя и не новая, да и не на Ленинском проспекте. Но что с тебя возьмешь!.. Пакуй вещички. Через неделю приеду.

И он уехал. А я сижу жду…

ОСТАЮСЬ НАШИМ ЧЕЛОВЕКОМ

В марте я выступил с фельетоном «Наш человек в столице», в котором подверг резкой, но справедливой критике самого себя.

Как мне доподлинно стало известно, в широких представительных кругах лучезарского населения моя самокритика признана своевременной и справедливой. Решено принять ее к сведению и предоставить мне возможность исправить отмеченные недостатки в самый кратчайший срок. Собрания моих родственников и знакомых, а также родственников моих знакомых и знакомых моих родственников рекомендовали дяде Пете пока воздержаться от выселения меня из квартиры и переселения обратно в Лучезарск. А кто-то даже сказал обо мне:

— Всежки парень старается.

Эта высокая оценка моей скромной деятельности воспринята мною как аванс, который надо еще отработать. Могу с радостью доложить моим землякам о том, что я к этому уже приступил.