Два перстня Рюрика

Усмехнувшись и отключившись от попытки вспомнить его фамилию, продолжаю историю, всплывшую в моём воспалённом мозгу. - Значит, так. Я его, сдуру, так и спросил: «А кто это такой Филипп Миронов?». А он мне: «Это командарм второй конной армии. Легендарная личность!» И всё! Ну, в общем, так и не получил того, чего хотел!

Вздохнув, смотрю на расстроенные моим ответом лица, и добавляю. - Так вот, проходит двадцать пять лет, и однажды, проходя мимо здешней тюрьмы. Сейчас уже не помню, от кого, но узнаю, думаете что? Так вот: оказывается, Филипп Миронов был расстрелян в Балашовской тюрьме! Здесь он и сидел до расстрела.

- Да что же он такого-то сделал? - Борис нетерпеливо посмотрел на меня.

- Ты не поверишь, но я тогда только и узнал, что это дело лежит под грифом «секретно». - вздыхаю и смотрю на своих собеседников, на лицах которых написано разочарование.

- И лишь недавно из какой-то статьи узнал следующее. - поднявшись со своего места, пошёл в свою комнату и возвратился с листком, на котором были скопированы фотографии и стал читать, позволяя комментировать себе и друзьям.

- Но, прежде, чем нам доведут про лихую судьбу Филиппа Миронова, давайте помянем его и его друзей. - вдруг тихо произнёс Борис, поднимая тост, и опустив голову. - С судьбой Филиппа Миронова напрямую связана судьба и моего прадеда. Растерянного тоже в Балашовской тюрьме!

Мы подняли по чарке и выпили молча, каждый за своё.

- Ну, так вот. - теперь уже горю желанием рассказать невероятную историю этого героя и читаю из статьи, чтобы ничего не напутать. - «Родился будущий красный командарм в 1872 году на хуторе Буерак-Сенюткин станицы Усть-Медведицкой (ныне это Серафимовичский район Волгоградской области). Там же окончил церковно-приходскую школу и два класса местной гимназии.

В двадцатилетнем возрасте началась воинская служба Филиппа Миронова. Два года юноша исправно составлял и переписывал приказы и отчеты в канцелярии одного из окружных управлений Войска Донского, а затем поступил в Новочеркасское юнкерское училище.

В 1898-м новоиспеченный, но уже отнюдь не молодой хорунжий принял под свое начало полусотню разведчиков в 7-м Донском казачьем полку. Служил на совесть, неоднократно поощрялся командованием за образцовую выучку подчиненных, славившихся на всю дивизию своим удальством и лихостью. Но через три года, едва получив звание сотника, подал в отставку.»

- А это-то почему? - не удержалась Оксана, удивлённо смотря на меня.

- Если я правильно понял, то он вернулся на землю, став простым казаком в домашнем хозяйстве. - кивнув ей, добавляю. - Но время было такое, что скоро его земляки избрали станичным атаманом!

- Давай, читай дальше! - Борис нетерпеливо тёр руки, чтобы понять, насколько судьба Миронова переплетётся с судьбой его прадеда.

- Когда началась русско-японская война, Филипп Кузьмич трижды подавал ходатайство с просьбой восстановить его на службе, но в Маньчжурию попал только в июне 1904-го и провел на фронте лишь 10 месяцев. Но воевал так смело и отчаянно, что за столь короткий срок был удостоен четырех орденов: Святого Владимира 4-й степени, Святой Анны 3-й и 4-й степени и Святого Станислава 3-й степени. Так что в родную станицу Миронов, к тому же за боевые отличия досрочно произведенный в подъесаулы, вернулся в лучах вполне заслуженной славы! - вижу, как Борис улыбается, представляя то время.

- Говорили, и мой прадед, тоже! - тихо произнёс он.

И продолжаю читать. - Но тут неожиданно начались его трения с властью. Возвратившись в Усть-Медведицкую, Филипп Кузьмич стал инициатором окружного схода, на котором станичники приняли – ни больше ни меньше! – наказ Государственной думе. В нем донцы просили принять закон об освобождении казаков второй и третьей очереди призыва (то есть уже пожилых, умудренных жизненным и боевым опытом) от несения полицейской службы во время рабочих и крестьянских беспорядков. Им-де и без того хлопот хватает, а усмирением недовольных пусть полиция и безусые юнцы занимаются.

С этим наказом станичный атаман во главе делегации отправился в Санкт-Петербург. Легко представить смятение тогдашних парламентариев: в стране вовсю бурлят события Первой русской революции, а казаки – извечная опора престола – заявляются в столицу с такой просьбой!

В общем, после возвращения в родные края подъесаул Миронов, несмотря на все свои воинские заслуги, оказался в опале у руководителей Войска Донского: его больше не избирали станичным атаманом, и до самого начала Первой мировой Филипп Кузьмич тихо-мирно занимался сельским хозяйством на своем земельном участке под негласным надзором полиции.»

6.

Там же