Два побега(Из воспоминаний анархиста 1906-9 гг.)

Времени у нас оставалось немного, — не более часа. Надо было еще раз обсудить план нападения, предусмотреть разные мелочи, сделать все необходимое. Решено было подойти к Василенко с письмом, передать письмо ему в руки, и когда он займется им, стрелять в него. Письмо решил передать Бабешко, как рабочий, которого Василенко должен знать лично. Он же хотел первый стрелять в него. Мы взяли конверт и бумагу. На конверте я написал: «Fro Высокоблагородию, Ивану Потапычу Василенко, Начальнику главных жел. дор. мастерских». — Что же положить в конверт? Пустой лист бумаги или написать что либо? Решили в двух словах написать мотивы убийства. Я написал фразу: «Как враг рабочего класса, вы приговорены рабочими террористами к казни за вашу роль в подавлении декабрьского восстания, за репрессии». Бабешко эта фраза не понравилась: она грозила растянуться. — Пиши, — сказал он, — просто: Смерть врагам рабочего класса! — и больше ничего. Я разорвал первый лист, взял второй и написал: «Смерть врагам рабочего класса! Да здравствует рабочий классовый террор!» — Хорошо, больше ничего не надо, — сказал Бабешко. Мы запечатали письмо, проверили браунинги, магазинки к ним и, попрощавшись с женой Зотенко, постарались незаметно выйти из ее квартира.

На улице стояла непроходимая грязь от шедших накануне дождей. Мы находились в окраинной части города и пробирались к полотну жел. дороги. Некоторое расстояние приходилось идти полем. На душе не было никакого беспокойства. Волевое напряжение убило всякое волнение. Мы были вполне уверены в том, что выполним намеченный акт и благополучно скроемся. Молодость ли тому была причиной или же обстановка казалась нам крайне благоприятной, но мы ни в малейшей степени не сомневались в благополучном для нас исходе дела и рассчитывали того же дня вечером быть у себя дома. Незаметно мы приблизились к полотну жел. дороги и через минут пять справа от себя, на расстоянии, увидели две мужские фигуры, шедшие по направлению к мастерским. Бебешко стал всматриваться и через некоторое время в одной из фигур стал узнавать Василенко. Мы прибавили ходу, стараясь опередить шедших людей и пересечь им дорогу раньше, чем они поравняются с нами. Мы быстро сближались по линиям прямого угла. «Это он» — шепнул Бабешко. Я сейчас же спустил предохранитель браунинга, находившегося у меня в кармане пальто. Мы стали подыматься по насыпи на полотно и взобрались на него в то время, когда Василенко не дошел до нас шагов на 25–30. С ним шел молодой человек и, видно, о чем то просил его.

Приходится удивляться, почему Василенко сразу же не проявил необходимой подозрительности в отношении нас. Он видел, как мы издалека пробирались к полотну жел. дороги и, взобравшись на него, замедлили ход. Этого не должен был не учесть такой человек, как он. Должно быть, спутник его, очевидно случайный проситель, заставил его в этот момент мыслить в ином направлении и усыпил в нем бдительность.