Два полицейских. Дело о надувном матрасе

Ирина провела меня по яхте, показала салон, две каюты, кухоньку и что-то вроде салона, если конечно такие помещения бывают на морских судах. Никаких следов борьбы, крови или чего-то такого, что указывало бы на похищение Владимира, конечно же, не обнаружилось. С другой стороны, не видно было и того, что на яхте тщательно прибирались. Кое-где лежал уже значительный слой пыли, в одной из кают была разобрана постель. В этой же каюте, рядом с постелью, на полу валялись мужские джинсы и рубашка-поло. Еще носок сандалии выглядывал из-под кровати. Ирина сказала, что это одежда и обувь ее отца. Если это декорация, с целью скрыть преступление, то выполнена она очень хорошо.

Я напомнил Ирине о надувном матрасе (ведь это же был мой предлог для посещения яхты) и мы заглянули во все места, где он мог бы находиться, полазали по всем полкам, залезли в шкафы и ящички. Или надо писать – рундуки? Ну не важно, не было матраса нигде. Напоследок, я вспомнил о том, что современные яхты снабжены надувной лодкой и такая лодка обычно хранится уже в рабочем состоянии. Ирина сказала, что да, такая лодка, конечно же, была, но отец ее потерял. Пару месяцев назад (он как раз начинал учиться плавать под водой) отправился один на яхте и вернулся без лодки. Говорит – уплыла, пока он осваивал акваланг. Кстати, после этого случая, в ожидании новой лодки, он, когда плавал без акваланга, а только с маской и трубкой, часто брал с собой этот самый злосчастный надувной матрас. Использовал его как буй, чтобы с проплывающих судов было видно – вот там пловец.

Место для лодки было на корме, там, где ступенька для того, чтобы можно было плавать с яхты прямо в море или садиться лодку. И пока мы шли на корму, у меня мелькнула мысль, что место это вполне пригодно для того, чтобы туда запихнуть труп. Но нет, ничего там не оказалось: ни трупа, ни лодки, ни даже матраса. Пустое пространство с парой мотков троса и пустой бутылкой из-под пива.

Кейс: «Владимир». Я не задал этот вопрос, но Ирина сама сказала, что да, отец пьет как тамплиер25

. Он воспринимает Лазурный Берег, как место ля отпуска, хотя в последнее время живет здесь больше, чем в России. Там его бизнес, разные дела, и как она понимает, в последнее время – все больше неприятности. А здесь море, солнце, подводный спорт. Отпуск. А у него такой организм, что когда он выпьет, то становиться более энергичным. Ему хочется действия, какого-то экстрима. Может быть, потому что он привык к опасности, когда служил в Афганистане и Чечне. И в обычной жизни ему этого не хватает. Поэтому, он, когда выпьет часто приезжает сюда в порт. Или просто возится на яхте или выходит в море.

Она не знает и не может ничего сказать, есть ли у отца какие-либо дела с итальянцами. Вообще, он не любит говорить о работе, тем более с ней. Он купил ей здесь, в Ницце, квартиру, но ему нравится, когда она живет на вилле. Он любит вспоминать те годы, когда она была маленькой и он приезжал к ним домой из разных военных командировок. И еще как они ездили в отпуск в Сочи. Это там, где олимпиада была недавно. Ирина сказала, что Сочи – это как Лазурный Берег, только менее ухоженный. Я спросил, а причем же тут зимние виды спорта.

– Ну, это же Россия, – сказала она.

(Примечание. Я заметил, что для русских это вообще универсальный ответ. Сказав вот эту или похожую фразу, они считают, что все объяснили и закрыли тему. Я-то как раз ничего не понял.)

Суммируя то, что я узнал о прошлом Владимира, можно сказать, что тот вырос в этом самом городе Рязань, окончил военное училище, стал офицером-десантником. Воевал. Большим начальником не стал. Вышел в отставку, вернулся на родину, пытался выстроить свой бизнес. Он хотел строить дороги, их в России очень не хватает. Но дело шло не очень хорошо. Тут Ирина пару раз использовала русское слова «krisha». Прямой перевод дает слово «toit». Но это, как я понял, не крыша дома или какого другого строения, а специфические отношения с чиновником, полицейским или бандитом, в силу которых другие чиновники, полицейские или бандиты не будут забирать твою прибыль. Которую надо еще получить. Это как если бы я сказал владельцу пиццерии на авеню Третьего Сентября, что если они будут давать мне двадцать евро каждую неделю, то их никто не будет грабить. Интересно, что мне ответят в первую очередь? Что их и так никто не грабит? Или что мне и так платит за это государство, а получать две платы за одну работу неприлично? Или просто посоветуют обратиться к врачу? Но в России как-то все не так, там видимо конкурентная среда плотнее и государство – один из участников этих самых конкурентных отношений. Тут же возникает вопрос: кто же тогда устанавливает правила? Но не Ирине же на этот вопрос отвечать. Отложим его пока в сторону.

В общем, дела в Рязани не задались. Но тут ему помог сослуживец. Протянул руку помощи. А это уже другая тема.