Два полицейских. Дело о надувном матрасе

Я забрал Ирину у ворот виллы. Она была совсем другая, чем утром. То ли она так умеет меняться, то ли известие о возможной смерти отца на нее так повлияло, но ни живости в ней не было в этот раз, ни быстроты движений. Она переоделась во все темное: брюки, блузка, шарф, повязанный, как платок. Очки, от «Версаче» тоже темные, но это вряд ли из-за траура. Я попытался сказать, что еще ничего не известно и может быть это какой-то совсем другой человек… Но она лишь спросила, пропадал кто-либо еще в эти дни. Я ответил, что нет, таких сообщений не было. И остальную часть пути до Ниццы (двадцать пять минут) мы провели в молчании. Хорошо, что я поставил полицейскую мигалку на крышу своего «Пежо», и мы могли двигаться с самой высокой скоростью.

Я оставил Ирину в полицейском управлении Ниццы, понимая, что процедуру опознания в порту проводить не будут и метнулся сюда, где уже более получаса сижу на лавочке в тени платанов на площади «Острова Красоты», строго посередине короткой стороны того четырехугольника, который представляет собой порт Ниццы. Вижу, капитан Ле Гун, возвращается с пробежки по левой длинной стороне, на которой находятся набережная До Эммануэль, набережная Док и набережная Антрекасто. Он буквально тащит за собой пожилого толстого господина в форме. Полагаю, что это либо начальник порта, либо начальник группы спасателей. Либо Ле Гун взял кого-то в заложники, чтобы выменять его впоследствии на кого-то из этих двух.

15.21. Там же.

Начальник службы спасателей (а это его приволок Ле Гун под сень платанов) согласен вернуть мне матрас, поскольку у меня есть заявление о его пропаже. Но Ле Гун заявляет, что это, возможно одно из вещественных доказательств и передаче не подлежит.

15. 27. Там же.

Ле Гун настаивает на немедленном досмотре тела, но внезапно материализовавшийся, к концу обеденного времени, начальник порта возражает: это может вызвать нездоровый ажиотаж среди посетителей порта (а среди них много туристов, женщин и собак). Он требует составления акта передачи, последующим перемещением тела в морг (жарко все-таки). Он так и сказал: «с последующим»!

15. 33. Там же.

Капитан Ле Гун, отказывается составлять, а тем более подписывать акт о передаче тела (и матраса) без предварительного досмотра, заявляя, что не собирается покупать кота в кармане.30 А предлагаю составить акт о передаче матраса и готов его подписать, на что Ле Гун, достает мобильный телефон и объявляет, что собирается звонить моему начальнику с жалобой на то, что я вмешиваюсь в ход расследования.

15. 35. Там же.

Я снимаю свое предложение о передаче матраса управлению полиции Капдая, если это поможет в дальнейших переговорах и удаляюсь под соседний платан. Хорошо, все же, что не нам поручено договариваться о мире в секторе «Газа».

15 48. Там же.

Мы все же едем в морг. Мы это Ле Гун, я, начальник службы спасателей и тело. Мне поручено оказать содействие следствию, то есть забрать Ирину Андрейчиков из полицейского управления Ниццы и доставить в морг для опознания. С удовольствием берусь за это дело. Десять минут отдыха от капитана Ле Гуна – уже хорошо.

16.37. Ницца. Полицейское управление.

Опознание состоялось. Ирина вызвала такси, чтобы вернуться на виллу. Я остался, чтобы оформить бумаги для нашего управления. Заодно, по горячим следам, запишу свои впечатления. А лучше не впечатления, а факты (педантизм и точность!), поскольку впечатления самая, что ни на есть, ненадежная штука. Особенно, когда сталкиваешься с телом, лишенным половины головы.

Итак. Тело, доставленное спасателями, принадлежит мужчине среднего возраста, точнее: пятидесяти – пятидесяти пяти лет. На теле – костюм для подводного плавания, на ногах ласт нет. Соскочили наверное. Акваланга нет. Маски и трубки – тоже, что неудивительно, если учесть, что вся лицевая часть головы срезана острым металлическим предметом, предположительно – мотором какого-либо маломерного судна: надувной лодки, шлюпки, катера или небольшой яхты. Кроме того, отсутствует кисть левой руки. Края ран рваные, обгрызены рыбами. Края прорезиненного костюма, в местах ранений, сильно изрезаны. Нет сомнений, что он погиб в море, в этом самом костюме. Предположительно, тело находилось в воде от двух до трех суток, будучи пристегнутым длинным (около семи метров) тонким тросом к надувному матрасу. Предварительная датировка смерти почти совпадает с рассказом Жанны о том, что Владимир пропал в ночь с понедельника на вторник.