Два сына одного отца

– А что знаешь, наблюдательный ты наш? Вопрос себе задай, почему дочь так просила с мамой осторожничать? И почему твоя Галина так странно среагировала на сообщение, что с дочкой что-то случилось? А когда узнала что именно, так резко успокоилась? Знаешь, на что похоже? В жизни этой женщины были моменты и страшнее, чем просто ссадины у любимого ребенка. Отсюда и предупреждение дочки. Боится она за мать.

Беркутов задумался. Сашка, как всегда, сумел увидеть то, что он при всем своем сыщицком чутье проглядел. Беркутовское обиженное «я» было слепо и глухо. Обругав себя, Беркутов виновато посмотрел на Кузьмина.

– Ты на меня так не смотри, Егор. Может быть, этим двум женщинам ты сейчас нужен, как никто другой. Похоже, нет у них рядом больше никого, кто б их защитить мог. Помощи просить эта женщина никогда не станет. Порода у нее такая. А ехидством боль и растерянность свою прикрыть пытается. Поверь… Ладно. Давай о твоих делах. Сам понимаешь, ни о каком несчастном случае речь не идет. Покушение на бабу Лизу – версия маловероятная. Расчет был на то, что ты войдешь в квартиру и…

– Но свет в прихожке горел! Как нарочно оставили.

– Вот. Игра-бродилка. Прошел первый уровень – жив остался, переходи на второй. Кто-то, считающий себя очень умным, играет с тобой. Зачем? Кстати, дверь открыта «родным» ключом. Вспоминай, кому ключ давал! Хотя бы на время.

– Никому. Да и зачем? У бабы Лизы свой… был, а Фунт все больше через форточку в дом попадал.

– Хорошо, что шутишь. А следов взлома нет. Что хочешь, то и думай. Самый простой вариант – у бабы Лизы выкрасть, в магазине например, и дубликат сделать.

– У бабы Лизы? Ты не забыл – она в разведку ходила!

– Ну, знаешь, возраст…

– Ага, только это не про Елизавету Маркеловну. Возраст! У нее зрение лучше моего! Было… А слух! Она мышь под полом в подвале слышит!

– Слышала… Как же она к себе подпустила кого-то сзади, если это не свой? Не думал?

– Выходит, она этого человека знала хорошо и сама впустила, да еще чаем принялась угощать?

– Возможно. Тогда еще гаже.

– Мой знакомый или ее. Или наш общий.

– Да, подозреваемых совсем чуть-чуть. С полрайона наберется.

– А если это все-таки наш подрывник?

– А ключ?

– Так баба Лиза впустила.

– Незнакомца? Ты сам себя слышишь?

Беркутов вдруг понял, что смертельно устал. Кузьмин уже начал складывать бумаги в сейф, когда в кабинет вошел парнишка в промокшей насквозь куртке.

– Что, Петруша, новости какие принес? – Кузьмин потянулся к чайнику и воткнул вилку в розетку.

– Да, Александр Федорович. Опросил всех жильцов этого дома. Кроме пары квартир. В третьей никто не живет. Она выставлена на продажу. А жильцы сороковой уехали к морю и еще не вернулись. Короче, двор закрытый, не проходной. Чужие практически не ходят. Поэтому каждый новый человек вызывает здоровое любопытство. Да еще, говорят, Елизавета Маркеловна в своем окне всегда на боевом посту была. Дворник Трунов вспомнил, как днем два дня назад видел мужчину, очень прилично одетого, который зашел во двор через арку, постоял минут пять-десять и вышел. Сел в темную иномарку и укатил. Это подтвердила и молодая мама из десятой квартиры. Она еще добавила, что мужик был красив «как бог». Колька Хвостов, ну тот самый, который своего папашку недавно сдал в вытрезвитель, сидел в беседке лицом к арке и хорошо рассмотрел машину. Говорит, «ауди». Такая же, как была у вас, Егор Иванович. И цвет темно-синий. На номера внимания не обратил.

– Может, твой тесть бывший заезжал, а, Егор?

– Нет, Александр Федорович, этот молодой был, около тридцати где-то.

– А продавца хлебного киоска рядом с аркой не опрашивали?

– Нет. Завтра. Сейчас уж закрыто было.

– Давайте-ка по домам. Иди, Петруша, кружку за собой ополосни, и будем закрывать.

Подходя к дому, Беркутов подумал о любимце бабы Лизы. Интересно, Фунт понимает, что потерял хозяйку? Он, Беркутов, например, понимал. Хоть баба Лиза по большей части ворчала на него, да и стряпухой была никудышной, да и квартира редко блестела чистотой, Беркутов искренне был привязан к соседке. Она встала на его сторону при разводе с Лерой, резко поговорив с Романовым, который пришел к нему, чтобы попросить (или приказать?) вернуться к жене. Беркутов только усмехался, глядя, как бравый генерал отступает к двери, вытесняемый хрупкой старушкой.