Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

После этого случая бедняжка Стезилея серьезно заболела. Когда Казанова, ловкий и мускулистый, прыгал к ней на кровать и, тихонько урча, прижимался холодным носом к ее пылающим ладоням, она не решалась даже его погладить. Кот сладко засыпал на высокой орехового дерева кровати, над которой висели изображения святых, а с точеных шишечек ниспадали четки. А чтобы коту было удобнее и просторнее, синьорина Стезилея поджимала колени, словно сама стала его беззащитной заложницей. О, как далеки те чудесные времена, когда Фуффина мирно спала у нее на подушке или робко играла с четками, свисавшими со спинки кровати! Тогда они, две женщины, жили достойно и уединенно, точно затворницы. Их владениями были темная кухня и маленькая столовая, надежно ограждавшие обеих от нечистого мира грешников…

Синьорина Стезилея смотрела на кота, спавшего сном праведника, и порой тешила себя мечтами, что вернулось старое, доброе время. Но первый же зов большого мира днем или ночью подымал спящего кота, уносил за окно, и удержать его не смог бы даже несгораемый шкаф. На память Казанова оставлял на простыне теплую струйку, которая тут же остывала.

В один из таких дней синьорину навестил дон Вирджинио, обеспокоенный тем, что давно не видел на мессе свою ревностную прихожанку. Казанова по-королевски горделиво спал на высокой кровати.

— Входите, входите, святой отец! — крикнула синьорина Стезилея, густо покраснев от неожиданности.

Исповедь была долгой и необычной. Робкая женщина со слезами на глазах рассказала священнику о всех проделках Казановы, включая постыдную историю с Фатимой. Неискушенная в мирских делах, синьорина Стезилея мучительно подыскивала нужные слова, и один господь знает, чего ей это стоило. Она не сказала об этом прямо, но умевший читать чужие мысли священник понял, что долю вины синьорина отваживается возложить и на него, дона Вирджинио, подарившего ей кошечку Фуффину. Запинаясь, синьорина спросила, нельзя ли прочесть очистительную молитву, чтобы Фуффина… Каза… ну, словом, этот рыжий дьявол хоть в будущем прекратил свои скандальные похождения, позорящие ее доброе имя. Но когда дон Вирджинио, смущенный и растерянный, стал близоруко искать в молитвеннике страницу о «Благословении животных, тяжкими недугами пораженных», Казанова проснулся. Он сладко потянулся в постели, сразу став вдвое длиннее, и мягкими пушистыми лапами прыгнул на подоконник. Он даже не обернулся, снова ступив на языческую стезю греха.

Карло Монтелла

КОНКУРСНЫЙ ЭКЗАМЕН

Перевод Я. Лесюка.

Тема гласила: «Направьте в ваш департамент прошение о субсидии, в убедительной форме описав плачевное положение просителя».

После того как председатель конкурсной комиссии, инспектор пятого класса, проскандировал последнее слово, в переполненной аудитории, где добрая сотня служащих подвергалась письменному экзамену для зачисления в список сверхштатных чиновников группы «С» финансового ведомства, еще несколько мгновений слышался скрип перьев по бумаге, затем все разом подняли головы и перевели дух. Председатель комиссии напомнил, что кандидатам дается на сочинение шесть часов, и посоветовал не пользоваться листами бумаги без штампа министерства; затем он повернулся к другим членам конкурсной комиссии, также инспекторам или старшим чиновникам, и заговорил с ними.

Экзаменующиеся заерзали на партах, привезенных из соседней школы и настолько узких, что взрослый человек, сидя за подобной партой, чувствовал себя точно в смирительной рубахе; если ему нужно было, скажем, почесать за ухом, то он производил такой шум и скрип, будто вытаскивал гвозди. У всех на лицах можно было прочесть растерянность и негодование.

— Да они, видно, погубить нас хотят! — прошипел чиновник из Управления косвенных налогов, у которого за плечами было лет двадцать сверхштатной службы.

Его сосед по парте, письмоводитель Земельного управления, вместо ответа лишь помотал головой.