Двадцать четыре Насреддина

Насреддин и приятели сидели на берегу озера и пировали. После еды они стали мыть руки в озере, и один приятель поскользнулся и упал в воду. Все бросились спасать его, а Насреддин спокойно встал на берегу, вытянул руки и сказал:

— Подплыви, схвати меня за руку, я тебя вытащу из воды.

Смертельно напуганный человек ухватился за его руку и попытался вылезть, но Насреддин не удержал его, и они вдвоем упали в воду. Тогда остальные друзья попрыгали в озеро и с большим трудом вытащили обоих. А Насреддин при этом говорил:

— Спасителем-то был я. Если бы вы не увидели меня в воде, то не посмели бы прыгнуть.

перс. 8, 95

691. Эпенди и медведь

Однажды Эпенди шел через горы и увидел невдалеке огромного медведя. Не раздумывая, Эпенди кинулся в лес и вскарабкался на большое грушевое дерево. Медведь спокойно подошел к дереву, обнюхал его и полез вверх по сучьям, за грушами.

Ночь была лунная, и Эпенди хорошо видел, как медведь срывал одну за другой груши и отправлял их в пасть. Лакомясь перезрелыми плодами, зверь забирался все выше и выше, и Эпенди, пятясь от него, очутился на самой верхушке.

Эпенди охватил страх. Он задрожал, как при страшном приступе лихорадки. Еще бы! Стоило медведю протянуть вверх лапу, и он бы наткнулся на Эпенди.

Между тем медведь утолил голод и стал есть груши не подряд, а на выбор — какие получше. Он поднимал каждый сорванный им плод над головой и разглядывал его при лунном свете.

Получилось так, что одну из груш медведь поднес прямо ко рту Эпенди. Тот решил, что зверь угощает его, и испуганно заорал:

— Спасибо, тагсыр*! Спасибо, тагсыр! Я не ем груш!

Медведь, ошарашенный неожиданным криком, рявкнул и, ломая сучья, полетел вниз.

Утром Эпенди спустился по стволу и, прежде чем ступить на землю, потрогал носком чарыка* медвежью тушу. Убедившись, что зверь мертв, Эпенди сказал «бисмилла»*, вынул нож и стал сдирать с медведя шкуру.

За этим занятием его застали дехкане, ехавшие на базар, в город.

— Вах, эй, — стали они причмокивать языками, увидев, какого громадного медведя убил Эпенди. — Такому попадешься в лапы, костей не соберешь!

Эпенди, как ни в чем не бывало, поднял глаза и пренебрежительно сказал:

— Ай, развелось тут этих медведей. Если их не убивать, они все груши на деревьях поедят, голодом людей заморят…

И плутовски усмехнулся в бороду[458].

туркм. 15, 162

692. Выходите все

Однажды ходжа искал что-то в погребе, и с полки упало ему на голову решето с луком. От сильного сотрясения у него помутилось в глазах, с досады он ударил ногой по решету и случайно зашиб коленку. В гневе схватил он решето и ударил о землю, а решето подпрыгнуло и оцарапало ему лоб. Тогда ходжа побежал домой, схватил большой нож и закричал:

— Ну, теперь выходите все решета, сколько вас есть![459]

тур. 5, 285

693. Голова барана

Насреддин резал барана на берегу реки. Нож был тупой, и он никак не мог покончить с бедной скотиной. Наконец, он нажал изо всех сил, голова отлетела и покатилась прямо в реку. Насреддин тут же сорвал пучок травы и побежал вслед за головой, показывая траву и крича:

— Вернись! Вернись!

Но голова по-прежнему катилась к реке и не возвращалась, тогда он закричал сердито:

— Раз не хочешь послушаться меня, ступай, чтоб тебе пусто было, волк тебя сожрет!

перс. 8, 144

694. Наказ жены

Насреддин рассказывал приятелю:

— Сегодня со мной приключилась беда. Я потерял носовой платок.

— Не велика беда, — стал утешать его приятель, но Насреддин возразил:

— Конечно, платок не бог весть какое богатство, но жена наказала мне кое-что, а я завязал узелок на платке, чтобы не позабыть. Если пропал платок, то как же я теперь вспомню наказ жены?

перс. 8, 149

695. Это я или он?

Насреддину предстояла дальняя поездка. Он продырявил пустую тыкву и повесил на шею, чтобы не потеряться. Ночью, когда он спал, один шутник снял эту тыкву и надел на шею себе. Утром Насреддин увидел свою тыкву на чужой шее и воскликнул:

— Я — вот этот человек! Но тогда кто же я?[460]

перс. 8, 49

696. Где моя голова?

После тоя Афанди остался ночевать у друга. Разомлевшие от обильной еды и выпитого вина, они захрапели с другом в обнимку. Сквозь сон Афанди почувствовал, что чешется голова. Он усердно начал ее скрести.

— Что ты делаешь? — завопил разбуженный друг. — Ты же дерешь мою голову.

— А где же тогда моя? — спросил Афанди[461].

уйгур. 14, 80

697. Ты — это я сам

Молла встретил на базаре некоего человека и сейчас же поздоровался с ним, обнял и поцеловал его. Потом еще раз, пристально оглядев его, спросил:

— Брат, кто ты такой?

— Раз ты не знаешь, кто я такой, — ответил тот, — то почему так радушно обнял и поцеловал меня?

— Ей-богу, я увидел, что твоя одежда похожа на мою, твоя борода — на мою, и подумал, что ты — это я сам[462].

азерб. 6, 283

698. Афанди и зеркало