Двадцать четыре Насреддина

— Это список дураков, мой хан, — отвечал Насреддин.

— Так, значит, в моем дворце всего один дурак, да и тот я? — грозно спросил Насреддина хан.

— Да, мой хан, — отвечал Насреддин, — глупее тебя я здесь никого не нашел.

— А чем ты докажешь, что я дурак?! — закричал хан.

— Видишь ли, хан — сказал Насреддин, — раз ты поручил мне составить список придворных дураков, значит, ты знаешь, что при твоем дворе очень много дураков. И, несмотря на это, ты держишь их, кормишь, поишь, одеваешь, оказываешь им почет. Это ли не высшая глупость?!

— А если я докажу тебе, что все они хорошие и умные люди, достойные всяческого уважения, тогда как? — спросил хан.

— И в этом случае ты окажешься глупее всех, хан, твое имя останется в списке, — отвечал Насреддин.

— Как так? — удивился хан.

— А вот так, — сказал Насреддин. — Ведь если ты знаешь, что все твои приближенные умные и достойные люди, и тем не менее поручаешь мне составить список дураков, значит ты сам глуп, ибо посчитал умных и хороших людей за глупцов.

Хан понял, что ему ничего не остается сказать, совсем разозлился и говорит:

— А если я докажу, что в моем дворце действительно один дурак — и это ты, тогда что?

— И опять-таки твое имя останется в списке, ибо кто, кроме самого большого глупца, поручит составить список дураков дураку, — не растерялся Насреддин.

— А что ты сможешь сказать, что сделаешь, если я сейчас позову палача и прикажу отрезать тебе язык! — закричал вконец рассвирепевший хан.

— Тогда я вычеркну твое имя и впишу свое, дабы и в будущем никто не говорил тебе правды, — смело отвечал Насреддин[573].

дарг. 20, 91

900. Персики

Тимур после обеда приказал поставить около себя поднос с персиками и пригласил Афанди разделить с ним угощение. Незаметно Тимур подкладывал косточки мудрецу.

— Посмотрите, — воскликнул Тимур, — сколько наш мудрец слопал персиков. У меня две-три косточки, а около него целая гора. Я боюсь за твой желудок, Афанди. Ты настоящий обжора. Афанди возразил:

— Опасаться за желудок надо не мне, а вам. Даже свиньи и те не пожирают персики вместе с косточками.

узбек. 7, 136

901. Верблюд в бане

Эфенди пришел в баню, но банщик его не впустил:

— У меня сейчас изволят мыться эмир и верховный судья. Когда в бане большие люди, для маленьких входа нет!

Эфенди не стал возражать. Он ушел на базар, где за малые деньги можно нанять и взять напрокат все, что может понадобиться. Через час он привел к бане большого верблюда в богатейшем убранстве. Спина верблюда была покрыта золототканым халатом, лоб обмотан великолепной длинной чалмой, уздечка сверкала украшениями, подобными тем, какие бывают только в короне эмира.

Эфенди потянул верблюда за собой к порогу бани, но удивленный и рассерженный банщик встал на его пути:

— Что это значит?

— Ничего, — ответил эфенди, — кроме того, что мой верблюд побольше и судьи и эмира, да и одет столь же пышно, а чалма его даже длиннее! Какие же у тебя могут быть причины не впустить моего верблюда, если он соизволит мыться?

тадж. 5, 386

902. Вельможное одеяние

Решив публично унизить эфенди за многолетние злые шутки, эмир созвал своих придворных, рассадил их в зале дворца, а эфенди велел сесть выше всех. Слуга положил перед каждым свертки с праздничной одеждой, пожалованной по высочайшей милости. Сверток, положенный перед эфенди, был больше других, и обертка его расшита золотом. Как и все, эфенди развернул свой сверток, но в нем оказался ослиный подседельник. Придворные расхохотались. Но эфенди, не изменившись в лице, стал радостно благодарить Аллаха и восхвалять щедрость эмира.

Один из присутствующих крикнул ему:

— Несчастный, чему ты радуешься? От такого унижения ты должен плакать!

— Ошибаетесь! — ответил эфенди. — В народе ходит молва, что его величество на меня в обиде, но сейчас всем ясно, что эта молва неверна, напротив: государь ко мне особенно благосклонен. Что получили все вы? Обычные подарки! А мне господин эмир пожаловал его собственную вельможную одежду![574]

тадж. 5, 393

903. Груз двух ослов

Выехав на охоту, эмир и его везир взяли с собой эфенди. За ними плелся пешком слуга. День был жаркий. Скинув с себя тяжелые золототканые халаты, эмир и его везир взвалили их на плечи слуги.

— Взгляни, эфенди! — сказал эмир, — какой у меня выносливый слуга! Ведь то, что песет он на плечах, — это полный груз осла!

— Даже больше, ваше величество, — ответил эфенди, — это груз двух ослов![575]

тадж. 5, 392

904. Высокое назначение

Как раз в то время, когда, сидя рядом с падишахом, эфенди беседовал с ним, вошел глашатай:

— Государь, могу ли я при вас вручить эфенди ваш указ?