Двадцать дней на борту корабля "Очарование"

Я с охотой взялся за дело, потому что люблю всякую новую работу. Но быстро понял, что труд этот тяжёлый. От пота я стал похож на мокрую курицу, спина разболелась. Бабушка Наташа собирала дрова. Хорошо бы сейчас поменяться с ней работой. Я бы мог натаскать дров на целую неделю. Я уже хотел было вступить с ней в переговоры, но вспомнил вчерашний разговор с дедушкой. Он сказал, что кто не работает, тот не ест, а я уже здорово проголодался.

— Ты, наверное, устал, Виталий?

— Ну что ты, бабушка, нисколько!

— Давай-давай лопату. Иди посмотри, как там дела у дедушки.

Приказ есть приказ! До чего же бабушка Наташа догадливая!

Дедушка поймал только одного ерша. По правде сказать, я обрадовался: не чистить рыбу.

— Рыба ещё не знает, что мы приехали с мешком червей. Вот подожди, разнесётся среди рыб молва, и нам отбою от них не будет, — сказал дедушка.

Ну, а вечером мы поймали всего двух густерок.

На ночь дедушка забросил две донки, а мне дал забросить две поплавочных удочки. Я насадил червяков, поплевал на них на счастье — так делают все рыбаки — и забросил в стороне, чтобы не мешать дедушке ловить крупную рыбу.

Мы посидели у костра и пораньше легли спать. Бабушка Наташа, я и Серка устроились в палатке, а дедушка с Орланом на корабле.

Решено было, что мужчины будут вставать за час до восхода солнца, на утренний клёв. Я ещё так рано никогда в жизни не вставал. И, залезая в палатку, пожелал, чтобы скорее прошла ночь.

10

Утром дедушка честно разбудил меня. Было холодно и мокро от росы. Мы облачились в ватники, натянули резиновые сапоги.

— Вот теперь в тебе есть что-то мужское! — сказал мне дедушка и так хлопнул по плечу, что я от неожиданности едва удержался на ногах.

И всё-таки было приятно мужское обращение. Теперь никогда не позволю бабушке Насте причёсывать меня и завязывать шнурки на ботинках.

Первым взялся за удочки дедушка. Чтобы не мешать, я остановился на откосе. Орлан уселся рядом. Серка, задрав хвост трубой, мурлыкал и тёрся о мои ноги. Все мы с нетерпением ждали улова.

На первой донке болтался пескаришка величиной с мизинец. Дедушка сорвал его с крючка и бросил Серке. Со второй донки рыба только объела червяка.

Я был уверен, что и на моих удочках такой же улов, и поэтому пошёл к ним не спеша, вразвалку.

Красный поплавок ближней удочки стоял как вкопанный, а зелёный, дальней, немножко шевелился. Я — за неё. Поднял удочку с рогатки. Потянул за лесу. Что-то чуть слышно дёрнуло, а потом как рванёт! Я чуть не бросил удочку, но потом быстро сообразил и начал вытягивать лесу из воды. Всё шло хорошо, спокойно, но вот уже с самого берега огромная рыбища как взыграет, подпрыгнула на метр из воды, потом снова ушла в воду и так потянула…

Я заорал как оглашенный. Не помню, что я кричал, только ко мне подбежал дедушка с сачком. Выхватил удочку и начал потихоньку подводить рыбину к берегу и, когда она обозначилась, такая коричневая с серебром, осторожно подхватил её сачком, а потом раз — и на берег.

Подбежала бабушка Наташа.

— Вот так щука! Килограмма два, а то и больше! — говорила она и так радовалась, так радовалась, как маленькая.

Орлан тоже прыгал от восторга, а вот Серка… Долго и презрительно смотрел на нас, а потом ушёл в заросли. Дескать, стоит из-за какой-то щуки так распускаться, терять собственное достоинство.

Дедушка, кажется, мне немножко завидовал.

— Редко случается, чтобы щука брала на червя, да ещё такая, — сказал он, раскрывая пасть хищнику, чтобы вытащить крючок.

— Смотри, чтобы она не укусила тебя, видишь какие у неё зубищи, — предостерегла бабушка.

Я придавил хвост щуки к земле, чтобы она не трепыхалась, и следил за каждым движением дедушки. Вдруг вижу — он вытаскивает из пасти щуки ерша.

— Теперь все понятно.

— Что понятно? — спросил я в недоумении.

Бабушка Наташа тоже смотрела озадаченно.

— Это чудовищно — жадная рыба набросилась даже на ерша.

— Но откуда взялся ёрш? Я же на крючок насадил червяка?

— Ёрш съел червяка, а ерша съела щука. Вот как бывает!

Пока мы возились со щукой, восток стал оранжевым, и скоро краска разлилась почти по всему небу. Бабушка Наташа ушла досыпать, дед ушёл ловить рыбу, а я сел на откос и стал дожидаться восхода. Я ещё никогда не видел, как восходит солнце.

Восток из оранжевого сделался красным; казалось, что за горизонтом полыхало зарево пожара. Потом из этого пожарища стали вылетать вспышками пучки жёлтых прямых лучей. Наконец показался краешек кумачового, как пионерский галстук, шара. И стало тихо-тихо. А я сжался от напряжения. Хотелось всё увидеть, ничего не пропустить и всё запомнить. Солнце поднималось. Не верилось, что оно настоящее. Совсем не жаркое и не ослепляющее, на него можно было смотреть во все глаза.