Двадцать дней на борту корабля "Очарование"

Когда мы пошли мимо пляжа, то все, кто лежал, растянувшись, на горячем песке, повскакали и начали смотреть на нас. А некоторые, смеясь, что-то кричали, махали руками. А те, кто был в воде, ринулись к нашему кораблю, и дедушке всё время приходилось крутить руль, чтобы кого-нибудь не ударить носом корабля. А одна тётенька, толстая-толстая, с красными от ожога плечами, встала на пути нашего корабля — и ни с места. Наш корабль дал ей гудок, а она только смеётся. Пришлось резко повернуть в реку. А я, чтобы ещё больше удивить, приказал Орлану:

— Посчитай, сколько здесь людей?

Пёс начал лаять.

— Что тут за рёв? — строго спросил дедушка, заглянув к нам на палубу.

— Орлан считает пляжников.

— Это нечестно с твоей стороны, — сказал дедушка.

— Почему? — выкрикнул я, стараясь перекричать шум мотора.

Дедушка снова приподнялся.

— Нельзя задавать непосильную задачу как человеку, так и животному. Разве можно пересчитать пляжников? Их же здесь тысячи!

6

Проехали пляж. Дедушка свернул с фарватера к противоположному берегу. Я сразу вспомнил, что именно там институт, бухта, на берегу которой открытая лаборатория. И там работают дядя Серёжа и дядя Костя.

— Дедушка, ты держишь курс на лабораторию? — обрадовался я. Но дедушка сердито махнул на меня рукой, и мне стало грустно.

Животные уже успокоились и растянулись на палубе. Глядя на них, мне тоже захотелось погреться на солнышке. Я снял матросскую бескозырку, тельняшку, брюки и остался в одних трусах.

— Виталий, вещи на палубе не разбрасывай. От вибрации всё съедет в воду, — сказала бабушка Наташа. — Давай я положу всё в каюту. А ты вот на, надень на голову, а то сгоришь.

Шляпу я, конечно, сразу снял, как только бабушка Наташа спустилась вниз. Должен же я в конце концов немножко загореть! Вон на пляже какие люди все чёрные, как негры, а я?..

Когда мимо нашего корабля шли мотыльки — огромные, двухэтажные катера и пароходы, то пассажиры на них сбегались на нашу сторону. Им тоже, как и пляжникам, было интересно смотреть на наш кораблик, обвешанный котомками, корзинками. И, конечно, на нас. На меня, кота и собаку, загоравших на маленькой палубе. Один катер чуть не перевернулся, так его накренили любопытные пассажиры.

Вообще на Днепре было столько разного транспорта! Надо было быть очень хорошим капитаном, чтобы маневрировать между буксирами с караванами из барж, пароходами, катерами, между сумасшедшими глиссерами, тихоходными корабликами, вроде нашего, и простыми лодками.

Бабушка Наташа сказала, что на Днепре стало тесно, как на Крещатике. И действительно, ветра никакого не было, а волны так и ходили, так и ходили, сталкивались, наскакивали друг на друга и разбивались в пену. Наш корабль здорово болтало, иногда мне становилось даже страшновато.

Орлан уже привык плавать и не боялся. Только когда сильно начинало качать, поднимался на все четыре лапы и балансировал. А кот в это время забирался к нему под живот, но мордочку он всё-таки высовывал наружу и смотрел со страхом и любопытством на воду, на берега и на проходившие мимо суда.

Когда не очень болтало, то мы все трое, растянувшись вдоль палубы, свешивали головы и смотрели вниз, на капитана и механика.

Дедушка в одних трусах и в пёстрой бабушкиной косынке, завязанной по-пиратски, сидел у правого борта и, как настоящий капитан, с важным видом покручивал штурвал. Бабушка же в чёрных очках и в красном купальнике с белыми горошками со всей серьёзностью следила за мотором. Щупала, не перегрелся ли он, прислушивалась к его ритмичному глухому постукиванию.

Дедушка и бабушка Наташа часто спорили, ну совсем как маленькие. Бабушка Наташа сказала, что контуры высокого берега Днепра, на котором стоит Киев, очень красивы, а дедушка стал доказывать, что вид испорчен архитекторами.

— Наставили на славянских холмах каких-то чемоданов и сундуков.

Это он так про новые здания. Бабушка Наташа сердилась, говорила, что Растрелли по-своему хорош, но и современные здания тоже неплохие.

— Сундуки и чемоданы, сундуки и чемоданы! — твердил своё упрямый капитан.

Подходили к мосту. Он был такой красивый, ажурный. И по нему бежал поезд, маленький, как игрушечный.

— Виталий, быстро в каюту! — скомандовала бабушка Наташа. — С моста может сорваться какая-нибудь гайка и ранить тебя в голову.

Я послушно слез с палубы.

— А Орлана и Серку?

— Они пускай сидят.

— А вы?

Дедушка в ответ засмеялся. Я тоже не пошёл в каюту, только немножко прижался к бабушке Наташе. Почему я должен прятаться, а они будут сидеть на своих местах? Гайка-то ведь может угодить и на их головы.