Двадцать и один год (СИ)

Я достала телефон и начала писать. Пальцы дрожали над экраном, слова с трудом складывались в предложения. Я описывала свои чувства, свой шок после встречи, мое жгучее желание понять, как такое могло произойти.

— Пожалуйста, объясни мне, что происходит. Почему, Женя… Как это возможно? Я чувствую, что теряю рассудок от непонимания. Ответь мне. Не молчи…я не знаю, что мне делать. Женяяяя!

Я отправляла сообщение за сообщением, каждое из них было полно боли, страха и надежды на ответ. Но ответа не было. Молчание Дикого лишь усиливало моё беспокойство и тревогу. Как будто теперь он убивал меня. Расстреливал в упор этим игнором. Мне уже не верилось, что мы виделись, что мы занимались любовью…что он целовал меня, был во мне и мое тело до сих пор пахнет нами. Каждая минута ожидания казалась вечностью, каждый звук уведомления заставлял мое сердце замирать, но телефон оставался безжизненно тихим. Смски приходили Лере.

Моё состояние усугублялось с каждым часом молчания. Мне хотелось рвать на себе волосы. Чувство, что я оказалась в ловушке своих же переживаний, без возможности найти выход или ответы, становилось все более невыносимым. Меня накрывало паникой.

Мне казалось, что я находилась на краю пропасти, глядя в бездну неопределенности и страха. Молчание Дикого было как приговор. Он меня бросил. Вот так просто. Позвал, чтобы я увидела кто он на самом деле и бросил. Это жестоко, черт возьми, это адски жестоко.

После бесплодных попыток добиться ответа через сообщения, я почувствовала, что остался единственный путь — снова поехать в тюрьму. Несмотря на мое внутреннее сопротивление и страх перед неизвестностью, я понимала, что нужно искать объяснения напрямую у Жени…Нет, он больше не Женя. Он Дикий. И я хочу увидеть его снова. Заставить говорить со мной, привезти фото его детей. Пусть увидит их, пусть поймет как он нам нужен и как сильно мы его любим.

* * *

Прибыв в тюрьму, я ощутила знакомое чувство тревожного ожидания. Мне казалось, что стены этого места скрыли в себе слишком много разрушенных человеческих судеб и тайн, среди которых теперь была и моя собственная. Я подошла к стойке администрации, где меня встретили сдержанно, но вежливо.

— Я хотела бы встретиться с заключенным…С Диким, — сказала я, стараясь звучать уверенно. — я его сестра. Я уже приезжала и…

Однако реакция сотрудника вызвала у меня смятение. Он переглянулся с коллегой, затем взглянул на меня с явной жалостью и легким презрением. Они прекрасно знали, что я ему не сестра. Наверняка они слышали наши стоны, скрип стола. Но мне сейчас было наплевать.

— К сожалению, визиты к этому заключенному временно запрещены, — объявил он, избегая моего взгляда.

— Но почему? Что случилось? — ошарашенно спросила я, опираясь на стойку. — Почему запрещены?

Охранник покачал головой, его лицо оставалось непроницаемым.

— Причины не могут быть разглашены. Это решение администрации.

Мое сердце ушло в пятки. Чувство беспомощности охватило меня еще сильнее, когда я поняла, что даже будучи здесь, я не могу приблизиться к нему. Он исчез для меня за этими каменными стенами. Я не знала, что происходит с Диким, и теперь я была лишена даже малейшей возможности узнать правду.

— Я оспорю это…Я в следующий раз приеду с адвокатом!

Стоя у выхода из тюрьмы, я позволила себе несколько минут слабости, пытаясь сдержать слезы. Почему все так сложно? Почему сейчас, когда я знаю, что он жив между нами разверзлась пропасть?

Стоя перед мрачными стенами тюрьмы, я чувствовала себя такой маленькой и беззащитной. Вокруг была лишь безжизненная серость и тишина, которая казалась почти осязаемой. В моей душе бушевал настоящий шторм, меня разносило девятибалльными волнами на ошметки. Я осознавала, что не могу продолжать так жить, позволяя неопределённости и хаосу управлять моим существом. Мне нужно знать…нужно увидеть его снова. Я просто обязана.

Мне было тяжело признать, но я понимала, что самостоятельно справиться с этим бременем я уже не в силах. Все эти месяцы я старалась быть сильной, стойкой, но сейчас пришло время признать свою уязвимость и попросить о помощи.

Мысль позвонить к психологу возникла в моей голове как отблеск надежды. Хоть с кем-то поговорить откровенно. Моя психолог Наталья Владимировна была для меня больше, чем просто специалистом. Она была моим проводником, когда я теряла себя, когда разбивалась об острые камни реальности. Возможно, она сможет помочь мне и сейчас, когда моя жизнь кажется запутанной клубком неразрешимых проблем.

Я достала телефон и, несмотря на дрожь в руках, набрала её номер. Когда Наталья Владимировна ответила, в её голосе звучала привычная теплота и уверенность. Я объяснила ей ситуацию, пытаясь сдержать слезы, и попросила о встрече. Она согласилась без колебаний, и я почувствовала некое облегчение.

— Вы все же поехали туда…я думала, что это произойдет немного позже. Помните, что любое ваше решение — это не ошибка. Это жизнь. Она есть здесь и сейчас. И если вам это было нужно, то вы поступили правильно. Завтра увидимся. Все обговорим. Хорошо?

Может быть дать вам номер хорошего психиатра?