Двадцать лет спустя

— Вот странность! — заметил Портос, медленно поднимая голову и изумленно глядя на своих друзей. — Оказывается, я знаю английский язык! Я понимаю все, что вы говорите.

— Это потому, мой дорогой, что мы говорим по-испански, — сказал ему Атос со своим обычным хладнокровием.

— Ах, черт возьми! — воскликнул Портос. — Какая досада! А я-то думал, что владею еще одним языком.

— Когда я говорю «настоящий парламент», сеньоры, — начал хозяин, — то я подразумеваю тот, который очищен полковником Приджем.

— Ах, как хорошо! — воскликнул д'Артаньян. — Здешний народ, право, не глуп. Когда мы вернемся во Францию, нужно будет надоумить об этом кардинала Мазарини и коадъютора. Один будет очищать парламент в пользу двора, а другой — в пользу народа, так что от парламента ничего не останется.

— Кто такой этот полковник Придж? — спросил Арамис. — И каким образом он очистил парламент?

— Полковник Придж, — продолжал объяснять испанец, — бывший возчик, очень умный человек. Когда он еще ездил со своей телегой, он заметил, что если на пути лежит камень, то гораздо легче поднять его и отбросить в сторону, чем стараться переехать через него колесом. Так вот, из двухсот пятидесяти одного человека, составлявших парламент, сто девяносто один мешали ему, и из них могла опрокинуться его политическая телега.

Потому он поступил с ними так же, как раньше поступал с камнями: взял и попросту выбросил из парламента.

— Чудесно! — воскликнул д'Артаньян, который, будучи сам умным человеком, глубоко ценил ум везде, где только его встречал.

— И все эти выброшенные им члены парламента были сторонниками Стюартов? — спросил Атос.

— Ну конечно, сеньор, и, вы понимаете, они могли выручить короля.

— Разумеется! — величественно заметил Портос. — Ведь они составляли большинство.

— И вы полагаете, — сказал Арамис, — что король согласится предстать перед подобным трибуналом?

— Придется! — отвечал испанец. — Если он вздумает отказаться — народ принудит его к этому.

— Спасибо, сеньор Перес, — сказал Атос. — Я узнал теперь все, что мне было нужно.

— Ну что, Атос? Видите вы наконец, что дело безнадежно, — спросил его д'Артаньян, — и что за всеми этими Гаррисонами, Джойсами, Приджами и Кромвелями нам никак не угнаться?

— Короля освободят в суде, — сказал Атос. — Самое молчание его сторонников указывает на заговор.

Д'Артаньян пожал плечами.

— Но, — сказал Арамис, — если даже они осмелятся осудить своего короля, то они приговорят его к изгнанию или тюремному заключению, не больше.

Д'Артаньян свистнув в знак сомнения.

— Это мы еще успеем узнать, — сказал Атос, — так как, разумеется, будем ходить на заседания.

— Вам не долго придется ждать, — сказал хозяин. — Заседания суда начнутся завтра.

— Вот как! — заметил Атос. — Значит, следствие было произведено раньше, чем король был взят в плен?

— Без сомнения, — сказал д'Артаньян. — Оно ведется с того дня, как короля купили.

— Знаете, — сказал Арамис, — ведь это наш друг Мордаунт совершил если не самую сделку, то, по крайней мере, всю подготовительную работу к ней.

— И потому, — заявил д'Артаньян, — знайте, что всюду, где бы он мне ни попался под руку, я убью его, как собаку.

— Фи! — отозвался Атос. — Такую презренную тварь!

— Именно потому, что он презренная тварь, я и убью его, — отвечал д'Артаньян. — Ах, дорогой друг, я достаточно уже исполнял ваши желания, будьте же в данном случае терпимы к моим. К тому же на этот раз, нравится вам или нет, но я заявляю вам, что этот Мордаунт будет убит только моей рукой.

— И моей, — сказал Портос.

— И моей, — добавил Арамис.

— Трогательное единодушие! — воскликнул Д'Артаньян. — Как оно идет таким честным буржуа, как мы! А теперь пройдемтесь по городу; даже Мордаунт не узнает нас на расстоянии четырех шагов в таком тумане. Пойдемте глотать туман.

— Да, — сказал Портос, — для разнообразия поело пива.

И четверо друзей вышли, как говорится, «подышать местным воздухом».

XXI

СУД

На другой день многочисленный конвой отвел Карла I в верховный суд, который должен был его судить.