Двадцать семь костей

Было ясно, что Э. больше не симулировала возбуждение. Ее глаза были закрыты, большие груди возбужденно трепетали, соски затвердели и стали острыми. Она не подавала сигнала. Она подняла колени выше. Ее пятки отбивали барабанную дробь по сжатым ягодицам Д. Тот грязно ругался. Э. издала стон оргазма и обняла Д. ногами за поясницу. Д. продолжал двигаться в ней и ругаться. Она сжала его ногами еще сильнее. Он ругался и двигался. Она подала сигнал.

Шкаф находился в нескольких футах от кровати. Ф. подождал, пока Д. отвернется, и вышел из шкафа, держа в руке револьвер. Взгляд Э. был затуманен. Тыльная сторона ее руки по-прежнему лежала на голове. Ф. поднял револьвер и ударил им Д. по затылку с такой силой, что пластиковая рукоятка треснула.

Д. упал на Э. Она завертелась под ним. Ф. оттолкнул мужчину в сторону. Д. то ли изображал обморок, то ли очень быстро пришел в себя, но тут же схватил пистолет за ствол. Пока мужчины боролись, Э. быстро сообразила, что ей делать: схватила Д. за мошонку и сжала ее. Он закричал. Ф. отвоевал пистолет и взвел курок. Д. извивался, как посаженный на иголку жук, держась за свое достоинство и постанывая.

Ф. почувствовал необычайное возбуждение как от драки, так и от предшествовавшей ей сцены, свидетелем которой он оказался. Он никогда еще не испытывал такого дикого, животного и примитивного чувства. Ф. сказал Э., что хочет сделать с Д. то же, что тот только что сделал с ней. Она была удивлена, поскольку Ф. никогда не проявлял бисексуальных наклонностей, даже когда они занимались сексом втроем, с Бенни.

Но она также была возбуждена. Они заткнули рот Д. чулком Э., положили его на живот, привязали руки к изголовью кровати, потом обвязали веревкой одну из лодыжек Д., пропустили ее под кроватью и обвязали ею вторую лодыжку, зафиксировав ноги так, чтобы они были разведены.

Ф. даже не стал раздеваться. Он просто снял брюки, а закончив, стал их натягивать, но Э. остановила его. Теперь была ее очередь. Она легла на Д., обхватив его бедрами. Муж лег на нее сверху. Они кончили вместе. Оставалось только поймать дыхание умирающего…

И снова Эмили, закончив чтение, положила руку между ног. Она отложила рукопись, достала маленький вибратор и в этот момент услышала, как скрипит стул в соседней комнате, и краем глаза увидела Фила, наблюдавшего за ней из-за стены.

— Ой-ой, — сказала она с придыханием, — кажется, я сейчас буду мастурбировать нагишом. Надеюсь, за мной никто не подсматривает.

4

Сахарный город. Грязные улицы и деревянные тротуары с навесом. Женщины, идущие в прачечную с кульками грязного белья на голове, бродяги, пьющие ром на скамейке под деревом Джинджер Томас, старики, играющие в домино напротив бара на Варф-стрит. Желтые собаки, валяющиеся в грязи и, очевидно, поджидающие, когда цыплята станут перебегать улицу. Молодые мужчины, продающие раковины в кузовах старых грузовичков, женщины в ярких платках, торгующие яйцами или лаймом из государственных лесов.

Виджей припарковал патрульную машину — старенький «плимут» — около прачечной и повел Пандера по узкой улочке. По обе ее стороны возвышался забор от шести до восьми футов высотой, сколоченный из разных материалов — гофрированного олова, ржавой проволоки, старой корабельной обшивки — и увитый цветущей малиновой бугенвиллеей или розовым мексиканским плющом. Через каждые четыре-пять метров в заборе располагалась дверь — иногда нормальной формы, иногда причудливо перекошенная, все они были покрашены в разные цвета: ярко-желтые, светящиеся красные, крикливо-зеленые, ядовито-фиолетовые. Виджей пересчитал двери и постучал в седьмую — фиолетовую.

— Доброе утро, миссис Дженканс, — сказал он глухо.

— Кто там?

— Офицер полиции.

— Заходите, только не раздразните собаку.

— Что она сказала? — прошептал Пандер.

— Мы можем войти, главное — не дразнить собаку, — ответил Виджей. Когда он произносил букву «с», кончик его языка с силой нажимал на передние зубы.

— После вас, — проговорил Пандер.

Пуансетия — красно-зеленая, как рождественская елка, — росла во дворе. Пес, привязанный на цепи в глубине двора, желтый, как и все собаки города, со злыми желтыми глазами, яростно залаял, и шерсть на его загривке встала дыбом.

Дом оказался обычной для Сахарного города хибарой с покосившимися стенами, полупрозрачной зеленой гофрированной крышей и старым водосточным желобом из ПВХ, под которым стояла бочка для сбора дождевой воды. Сморщенная, как изюм, темная женщина, появившаяся в дверном проеме, показалась Пандеру слишком старой, чтобы быть матерью двенадцатилетней девочки. «Шестнадцати, — поправил себя Пандер. — Мертвые не взрослеют, но сейчас Гетти было бы шестнадцать лет».

— Доброе утро, миссис Дженканс.

— Доброе утро.

— Меня зовут Эд Пандер, я помогаю шефу полиции Коффи проводить расследование.

— Какое еще расследование?

— Ваша дочь была убита, — терпеливо пояснил Пандер. За свою карьеру он редко опрашивал вест-индейцев, поэтому принял ее сарказм за слабоумие.

Но Виджей все понял.

— Он не это хотел сказать, — перебил он Пандера. — Мы каждый камень перевернули, когда искали вашу девочку…