Дважды коронован

Так и оказалось. Как только Зойка вышла, Горемыка откупорил вторую бутылку.

Водки полно, ливерная колбаса на столе, сало, хлеб, маринованные огурчики в банке. Фурман полез в карман брюк, но они были пусты.

– Значит, на мои пьем? – спросил он, хищно глянув на Горемыку.

Хоть Юрка и обломался вчера конкретно, но это вовсе не значит, что теперь его место в задних рядах. Он должен отомстить местным беспредельщикам и сделает это. Но ему нужна бригада. Он должен стоять над Горемыкой, а не наоборот. И Косого нужно под себя подпрячь.

– Так это... не стали тебя будить... – Горемыка достал из кармана несколько мятых купюр, бросил на стол. – Сдача вот.

– И как это называется? – свирепо спросил Фурман.

– Как? – настороженно посмотрел на него Горемыка.

– Крысятничество, вот как это называется! А за крысятничество в приличном обществе убивают, понял?

– Эй, ты не колотись, не надо, – мотнул головой Косой. – Мы тебя вчера из кабака на себе тащили.

– И что? Если на себе тащили, значит, я вам должен? Так я бы с вами расплатился. А так, получается, что вы скрысили мои деньги...

– Ты не нам должен, ты в кабаке был должен. Мы же тебя утащили, а за поляну не заплатили. Ну, мы эти деньги и достали, чтобы в кабак отнести. А потом подумали, что нам они нужней. Вот, бухла накупили... Завтра на работу, а это смерть, если не опохмелиться. Сегодня опохмелимся, завтра как огурчики... Ты закусывай, закусывай, не буксуй! – Горемыка снова откупорил бутылку, но на этот раз накинул граммов по пятьдесят на душу. Все правильно, темп надо сбавлять.

– Да хрен с этим кабаком, не обеднеют! А эти, ну, которые с волыной, они куда делись? – потрогав шишку на лбу, спросил Фурман.

– Забрали своих телок и ушли... Ну, и мы тебя утащили...

– А пика где моя?

– Не знаю, не было ничего, – пожал плечами Горемыка. – Может, эти, крутые, забрали? Один из них наклонялся, что-то поднимал...

– Какие они, на фиг, крутые? – презрительно скривился Фурман. – Да если б не волына, я бы его на запчасти...

– Так ведь была же волына. Была. Значит, он крутой, – не согласился с ним Косой.

Юра озадаченно ковырнул пальцем в носу. Что ни говори, а логика железная.

– Ничего, я эту падлу еще найду! – пригрозил он.

– А если найдешь, то что? – насмешливо сощурился Горемыка.

Водка сняла с него похмелье, и сейчас он находился в состоянии промежуточной трезвости – еще не пьян, но уже слегка под градусом. И на ногах держался крепко, и язык не заплетался. Ну, и голова неплохо соображала. Если и нужно с ним о чем-то договариваться, то сейчас самый подходящий случай. Чуть промедлишь, и поздно будет.

– Завалю!

– У него же волына.

– Я не Александр Матросов, чтобы на амбразуру бросаться. Сзади зайду.

– Слова это все, – покачал головой Горемыка. – Не станешь ты его валить. Зачем тебе это?

– А давай забьемся, что завалю!

– И что, если завалишь?

– А в рабство ко мне пойдешь!

– Чего?!

– Работать на меня будешь. Ты и Косой – уже двое. Еще пацанов найдем, бригада у нас будет. В Москву поедем... У меня наколочка там есть, – соврал Фурман. – Пацанчик из отряда дал. Миллионер один в своем доме живет, за городом, без охраны. Мы к нему в гости зайдем, поговорим, он нам свой миллион и отдаст...

– Грабанем, что ли? – скривился в раздумье Горемыка.

– Темный ты! – хмыкнул Фурман. – Грабят – это когда силой забирают. А он сам нам все отдаст – подобру. Если поздорову хочет быть... Или очко играет?

– Не играет, просто стремно как-то.

– А помнишь, как мы на гоп-стоп ходили?

– Когда это было!

– Были бы поумней, рэкетом бы занялись. Бригаду сколотили бы, торгашей данью обложили. Весь город бы нам платил...

– Так он сейчас Робинзону платит, – вставил слово Косой. – Робинзон у нас всем заправляет...

– И как живет?

– Очень клево живет. Особняк на водохранилище, яхта...

– Девчонок на яхте катает, да?

– Наверное.

– Они у него там на палубе голышом. Зарядку по утрам делают. Ноги врозь – ноги вместе, ноги врозь – ноги вместе. А у него своя гимнастика: упал – отжался...

Фурман представил, как с капитанского мостика собственной яхты с небрежным видом разглядывает голых девчонок, загорающих на верхней палубе. И даже мысленно поманил к себе тоненькую шатенку с очень выпуклой попкой. На длинных ногах, походкой от бедра, она приближается к нему, белозубо улыбается, рукой обвивает шею, обнаженной грудью прижимается к плечу...

– Упал – отжался. Упал – отжался. Упал – отжался...

От таких фантазий и дух захватывало, и в мозгах заклинивало.

– Эй, с тобой все в порядке? – удивленно посмотрел на него Косой.

– Нет. Со мной не все в порядке. Особняка у меня нет на водохранилище. И яхты нет. И девчонкам я не вправляю... А ты бы хотел на яхте? С ветерком. Одну телку за жопу мацаешь, другую – за сиську...

– Ну, если красивые телки...

– А нет никаких телок! Только Зойка да бухло! И никакого просвета, мля. Утром глаза продрал, опохмелился – и на работу, вечером в дуплет и спать. А потом где-нибудь под забором заснешь – и не проснешься. Или замерзнешь на фиг, или на перо поставят, чисто приколоться. Как собака сдохнешь! Тебе это надо?

– Не, как собака не хочу, – мотнул головой Косой.