Дважды соблазненная

— Ах, отец… — прошептала Мередит. Грустная улыбка приподняла уголки ее губ. — Поверь, мне ничего лучшего не нужно. Моя жизнь вполне меня устраивает. Можно просить тебя об одолжении?

— Все, что угодно.

— Если в мое отсутствие случайно увидишь Гидеона, повтори ему эту мою маленькую речь.

Тут у порога появился Рис.

— Ты готова? — спросил он.

Старик встал и тепло приветствовал его. Мередит воспользовалась случаем, чтобы незаметно утереть глаза. Она знала: если Рис уедет из деревни навсегда, отец очень расстроится.

Последнее время у Мередит появилось слишком много обязанностей и привязанностей. Рис, Гидеон, отец, гостиница, деревня…

По ночам она не спала. Ломала голову в поисках решения: как сделать, чтобы все были счастливы и благоденствовали? Но пока что она не находила ответа на этот вопрос.

С первыми лучами рассвета Мередит попрощалась с домашними, и Рис усадил ее в экипаж. Что-то сказав кучеру, он устроился напротив своей спутницы, стукнул в крышу, и лошади тронулись. Собаки с лаем провожали их до границы деревни. Бедные псы, должно быть, станут тосковать по Рису куда больше, чем по ней. Они очень привязались к нему за последние недели.

Желудок Мередит как будто переворачивался при покачивании экипажа. И она ужасно нервничала, когда смотрела в окно.

«Вот мы и уехали, — сказала она себе, когда последние дома деревни остались позади. — Неужели это действительно происходит со мной!»

Да, она уезжала из деревни. И не для того, чтобы провести целый день, торгуясь в лавках Тавистока. Она ехала отдыхать в Бат! И, что всего приятнее, с ней ехал Рис!

Она решила оставить в деревне все заботы и тревоги и просто наслаждаться этими драгоценными днями.

Хмельная улыбка сияла на ее лице. Оторвавшись наконец от окна, Мередит повернулась к Рису, чтобы разделить с ним свою радость.

Оказалось, что он спал, скрестив руки на груди и уткнувшись в грудь подбородком. А ноги его лежали на сиденье, правда, он пристроил их подальше от ее юбок. Экипаж сделал резкий поворот, и Рис неожиданно всхрапнул.

Мередит прижала запястье к губам, чтобы не рассмеяться.

Что ж, он солдат. И видимо, способен уснуть где угодно. Поскольку же сон Риса прерывался кошмарами, она не хотела лишать его заслуженного отдыха. Во всяком случае, сейчас. А вот потом… Если от нее хоть что-то зависело, в Бате ему будет не до сна.

Но сама она не собиралась следовать примеру Риса. Мередит снова припала к окну, с жадностью вглядываясь в каждую деталь пейзажа. Она никогда раньше не ездила этой дорогой, и вполне возможно, что ей придется увидеть все это только раз. На обратном пути.

Когда экипаж остановился, Рис мгновенно открыл глаза. Ноги его с грохотом ударились о пол.

— Все в порядке, — поспешно заверила Мередит. — По-моему, мы остановились поменять лошадей.

Рис глянул в окно.

— Мы недалеко от Эксетера. Неплохо, неплохо. Выйдем, чтобы размяться?

Они немного погуляли и успели добраться до лесистой долины, граничившей с дорогой. Удивительно!.. Они отъехали не так уж далеко от дома, но все же здесь было множество растений, названий которых она не знала.

— Мы никогда не говорим о тебе, Рис, — сказала Мередит, взяв его за руку.

И возможность поговорить откровенно с каждым днем уменьшалась.

— Да и говорить-то почти не о чем.

— Конечно, есть о чем. Ты ведь много путешествовал. Какое место показалось тебе самым красивым?

— То, где находишься ты.

Она густо покраснела.

— И это говорит человек, который отрицает в себе всякую склонность к романтике. Но я серьезно. Я действительно хочу это знать. Каковы горные хребты во Франции? А бельгийский собор? А открытое море? Ты же видел его…

— И еще тюльпаны. — Рис поднял голову, всматриваясь в чащу. Он надолго умолк, и Мередит уже решила, что не дождется ответа. Возможно, Рис питал особое пристрастие к тюльпанам. — Да, целое поле тюльпанов. В Голландии, — пояснил он наконец. — Бесконечные волны красных тюльпанов. И ясное голубое небо над головой.

— Чудесное зрелище!

— Так и было, — буркнул Рис. И, оглянувшись, добавил: — По-моему, они уже запрягли новых лошадей.

И на этом разговор прервался.

Когда они снова отправились в путь, он положил ноги на ее сиденье и скрестил руки на груди, словно собирался заснуть. Но на этот раз она была начеку.

— Значит, тюльпаны? А что было самым уродливым?

Рис покачал головой:

— Не смогу ответить.

— Но почему?

— Потому что ты не должна знать об ужасах войны. Именно поэтому мы и сражались. Чтобы уберечь невинных людей от таких мерзостей. И будь я проклят, если стану знакомить с ними тебя. — Рис повернулся к окну, давая понять, что разговор закончен.

Мередит вздохнула. Почему он так скрытен? Если бы он знал, сколько боли в жизни видела она!

— Спасибо, Рис.

— За что?

— За твою службу. За смелость. Полагаю, тебя мало хвалили.

По крайней мере в деревне. Уж там-то он не слышал ничего лестного о себе.

Тут Мередит вновь заговорила:

— Насколько я знаю, твой полк был самым прославленным в Англии.

— Кто тебе это сказал?

— Читала как-то раз в газете. Или два раза. Или раз двадцать.

— Я служил со многими честными и отважными людьми.