Дваждырожденные

— Отец все равно ничего не сказал. Тогда его стали бить, а потом их главный мечом отсек… — парень бросил взгляд на сестру и запнулся. — По том пошел дождь. Если бы он пошел раньше, мож но было бы отдать зерно… Засуха кончилась, но после убийства отца никто все равно говорить не стал. Они все еще там. Сказали, что не уйдут, пока все не обыщут. Страшно! Во всех словно всели лись ракшасы. Женщины плачут! Мужчин, как скотину, согнали в одну хижину. Кшатрий, что убил отца, грозится перебить всех. Меня послали к вам крестьяне. Вы ведь брахман, может, вас сол даты послушаются или испугаются.

Мальчишка замолчал. В тишине было слышно, как за моей спиной всхлипывает Нанди. Я отрицательно покачал головой:

— Я не в силах помочь.

Что я еще мог им сказать? Ни мудрости, ни сил не хватит у меня, чтобы вынудить воинов покинуть деревню. Моя палка не собьет с седла всадника, кинжал не пробьет доспехов. Если крестьяне сами не могут схватиться за топоры, то что могу я? Учить их этому уже поздно. Давно уже поздно — это чувствовал Сомасундарам. Да и бесполезно сопротивляться, даже если бы крестьяне перебили этот отряд, из города подойдет подкрепление, и тогда уже не пощадят никого. Это и есть жестокая непреодолимость кармы. Но как объяснить это Нанди и этому мальчишке, ждущим от меня чуда?

— Мы никуда не пойдем, — сказал я. — И ты оставайся. Переждем.