Две чаши весов

Почему она так ведет себя? Почему осложняет ему жизнь вместо того, чтобы испытывать благодарность за то, что он для нее сделал? Лилит не могла дать вразумительных ответов. Она потупила глаза, бессмысленно рассматривая розовый подол рубахи, и, сдерживая дыхание, ждала, что он скажет. Сейчас сообщит, что ему стало известно о ней на берегу.

Но он, не говоря ни слова, уставился на баркас и смотрел на него до тех пор, пока тот не превратился в темный силуэт вдали. Наконец мужчина прервал молчание:

— Следовательно, у тебя еще не прояснилась память, и ты не можешь сказать о себе ничего определенного? Ничего такого, что помогло бы вернуть тебя тем, кому ты нужна?

— Я никому не нужна! — Она твердо произнесла фразу, потому что это было правдой. — Во всяком случае в данный момент.

Боб и Кора Осборны удочерили ее, надеясь, что это спасет их разрушающийся брак. Но этого не случилось. Еще несколько лет они продолжали тянуть супружескую лямку. Участок земли был последним шансом, чтобы ликвидировать разногласия и сблизить интересы. Ежегодно они получали кое-какой урожай, а в одну из необыкновенных весен решили посадить больше, чем необходимо. Урожай овощей оказался гигантским. Но Лилит, в то время семилетняя девчонка, не пожелала к ним притрагиваться. На следующий год никто и не подумал вновь заняться посадками. Заброшенный участок быстро зарос крапивой и сорняками. А еще через год Кора перебралась в Брайтон, захватив с собой приемную дочь.

— Я знаю, что упомянула о своих родителях, но не думаю, что они смогут здесь объявиться, — продолжила девушка, внутренне опасаясь, что он не сможет ее правильно понять. — Поэтому и чувствую себя здесь одинокой.

Собеседник недоверчиво покачал головой.

— Ты уже говорила о своем одиночестве. — Он наклонился вперед, положив руки на бедра. — Но у тебя же есть причины, чтобы объявиться на берегу? — Мужчина смотрел на нее, продолжая хмурить брови, словно понуждая к признанию. — Ты же приехала сюда на отдых, так? Ведь это курортное место…

— Я была одна, — твердо ответила Лилит, не задумываясь над тем, как он воспримет ее слова. Во всяком случае, своим тоном она старалась подчеркнуть, что говорит правду. — Одна, — повторила девушка чуть дрожащим голосом. — Как и всегда.

Одиночество и пустота, которые она ощущала внутри и вокруг себя, преследовали ее с первых дней появления на свет. Они составляли часть ее жизни до тех пор, пока она не встретила Берта. Тогда возникла надежда, что с одиночеством и пустотой будет покончено навсегда. Минувшим вечером, когда она обнаружила, что мечты гнусно растоптаны, а надежда растворилась как дым, мысль о том, что все возвращается на круги своя, привела ее в ужас.

— Теперь я понимаю, насколько была глупа, но совсем не предполагала, что не смогу выбраться из этой трясины, — сказала она, теребя пальцами шелковую ткань, прикрывавшую колени. — И я… я теперь понимаю, — добавила Лилит, — что была… черствой и не поблагодарила тебя, когда ты помог мне выбраться из воды.

Он посмотрел на нее с изумлением, будто бы увидел только что. Потом присел рядом и взял в свои сильные руки ее вялые ладони. Она почувствовала, как их крепко сжимают длинные пальцы.

— Теперь ты рада, что я вернул тебя к жизни?

Лилит кивнула, не отнимая ладоней и чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Его руки действительно излучали необыкновенное тепло и силу, да и не только руки. Он весь был сама мощь. Пальцы нежно поглаживали ее узкие ладошки, словно совершали какое-то колдовство.

— Теперь ты согласна, что я был прав, когда сказал, что жизнь в Испании прекрасна?

Она снова согласно кивнула. Но затем, вспомнив его привычку, решила воспользоваться ею. Сначала робко, потом осмелев, она подняла голову и посмотрела в глаза мужчины.

— Мне бы следовало, соглашаясь с твоими словами, сопроводить их таким же движением, как это делаешь ты, да? — Не освобождая своих рук, она помотала головой вправо-влево, стараясь как можно точнее скопировать собеседника.

Теперь, находясь совсем рядом с ним, ей захотелось как следует разглядеть его глаза, которые словно горели изнутри. Она уставилась в его угольно-черные зрачки, которые оттенялись пепельно-серой радужной оболочкой. С ними резко контрастировала белизна глазного яблока.

Соблазнительный взгляд ее собственных глаз, которые, не отрываясь смотрели на мужчину, заставил его вновь тяжело вздохнуть. Губы его раскрылись, отчего она на миг испытала невольный страх. Однако все ее тело, не подчиняясь сигналам разума, потянулось к нему навстречу.

Медленно, с явной неохотой испанец отвернулся.

— Ты снова искушаешь меня, — сказал он, отпустил ее ладони и положил руки на колени, обтянутые голубой джинсовой тканью.

— Я… я понимаю. — Разумеется, она не могла не понять его. — Думаю, что это возникает оттого, что я говорю «да» таким же образом, как и ты. А это вынуждает меня смотреть как-то иначе.