Две дамы и галечный пляж

Мальчишки исчезли, а Стоматули повернулся к чернобородому Михалису.

– Прости, но этому барашку, кажется, повезло, – усмехнулся он. – Эуфания не станет лить кровь на алтарь, довольно будет колосьев, вина и цветов.

– Да не вопрос, – тот пожал плечами. – Съедим его завтра, всех приглашаю в таверну к Стефаносу!

Толпа согласно зашумела.

В этот момент на сцене появилось новое действующее лицо: высокая женщина в белом пеплосе* и зелёном гиматионе, полностью покрывавшем волосы. Её лицо было испещрено морщинами, а голубые глаза казались совсем светлыми на фоне загорелой кожи.

– Матушка Эуфания, прости, что побеспокоили! – с лёгким поклоном обратился к ней Костас Стоматули. – Отец Георгий куда-то запропал, и сегодняшнюю службу некому провести.

– Запропал? Хм! – голос у игуменьи оказался низким, густым, почти мужским. – Так ищи, твоя работа. А службу проведём, конечно. Всё ли готово, сёстры?

* * *

По дороге домой все молчали, то ли под впечатлением действа, то ли от усталости. Уже у самых ворот виллы «Глория» Соня Мингард сказала негромко:

– Хотела завтра устроить небольшой домашний концерт, но… воздержусь пока. Будем надеяться, что отец Георгий просто застрял где-нибудь в горном селении и не сумел вовремя добраться домой.

– Будем надеяться, – эхом откликнулась леди Камилла.

Юра сразу же попрощался и ушёл спать, а дамы остались в гостиной.

– Пожалуй, мне нужно чего-нибудь покрепче, – сказала Полина. – Что-то неспокойно на душе.

Она плеснула в два стакана аква-виты, протянула один леди Камилле и пригубила из второго.

– Думаю, уже завтра к нам заглянет суб-лейтенант с хорошими новостями, – Камилла несколько раз кивнула для убедительности.

– Суб-лейтенант непременно заглянет, а уж какими окажутся новости – увидим. Лучше, конечно, чтобы хорошими… – Полина подошла к окну. – Странно, ещё только первое августа, а небо такое… почти осеннее. Шторм будет, что ли?

Убывающая луна была сегодня не золотой, а серебряной. Она то пряталась за длинным облачком, то вновь выглядывала из-за него, рисуя на морской глади соблазнительную дорожку к счастью…

– По прогнозу не должно быть, – пожала плечами Камилла.

– Прогноз! – Полина фыркнула совсем уж непочтительно. – В лучшем случае, они сбываются наполовину, да и то, только тогда, когда синоптики удосуживаются посмотреть в окно.

– Мисс Майнд, дорогая моя, что вас беспокоит?

– Если бы я знала! – она досадливо поморщилась. – Что-то было такое сказано, а я даже вспомнить не могу, кем и когда! Но уверена, что важное…

– Само всплывёт.

– Увы, само всплывает совсем не всегда. Ну да ладно! Надо идти спать, а завтра будет день, и поступит информация, – Полина залпом допила аква-виту, поставила стакан на стол и пошла к выходу; уже возле двери она повернулась к Камилле и спросила: – А вы не знаете, почему здесь не строят отели, только виллы и небольшие апартаменты?

– Боги, ну и вопросы вы задаёте! – воскликнула Камилла. – Может быть, дело в опасности землетрясения?

– Нет, тут не сейсмозона. Во всяком случае, не настолько опасная. Да и отели вовсе не обязательно многоэтажные…

– А почему вы спросили?

– Говорю же, что-то цепляет. Не складываются кусочки в картинку… – Шумно вздохнув, Полина открыла дверь. – Прошу прощения, глупый был вопрос. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – откликнулась леди Камилла, а когда дверь за подругой затворилась, проговорила почти шепотом. – Глупый вопрос? Ну, конечно, вот только теперь и я буду об этом думать.

________________________________________

*  Пе́плос, пе́плон или пе́плум (др. – греч. πέπλος, πέπλον, лат. peplum буквально «покров») в Древней Греции и, впоследствии, в Древнем Риме (с VIII по II век до н. э.) – женская верхняя одежда из лёгкой ткани в складках, без рукавов, надевавшаяся поверх туники. Пеплум длиннее хитона, с большим количеством складок; правая сторона не сшита, несшитые кромки ткани отделаны каймой.

Глава 15, (в которой Банни снова играет почти главную роль, а под оливами по-прежнему нет мира)

Позёвывая и морща нос, Юрка тащился следом за Бони, который внимательнейшим образом изучал запахи на стволах олив. Роща, отделявшая береговую полосу и виллы от собственно посёлка Ахарави, была очень, очень старой. Деревья, изогнутые самым причудливым образом, в обхвате были метра полтора, а то и больше. На земле под ними валялись сморщенные недозрелые оливки и серо-зелёные листья. Плетёный забор, отделявший рощу от прихотливо извивающейся дорожки, почти полностью скрывался под длинными плетями ежевики.

– Молодой человек! – послышался сзади мужской голос.