Две дамы и король

Решили выпить за знакомство. Высокий, блестевший лысиной Павлик, по виду полнейший флегматик, опрокинул стопку водки, в то время как Светик с Занозиным выпили еще шампанского. Светик сидела рядом с Вадимом на диване, подсунув свою руку под его локоть и прижавшись к его плечу, — она, выпив, становилась очень трепетной. Вадим был не против, ему даже нравилось. Когда Светик садилась вот так и при всех клала голову ему на плечо, он ощущал себя этаким мачо, повелителем женщин.

— А я думал, наркологи спиртное профессионально не приемлют, — заметил Вадим не слишком оригинально. Павлик ему сразу понравился.

— Распространенное заблуждение, — кивнул Павлик, присевший рядом с ними к столу. Видимо, он привык к подобным замечаниям окружающих. Закусил он тоже вполне толково — макнул в солонку пучок молодого зеленого лука и отправил в рот. — Наркологи тоже люди. Да еще какие, — добавил он загадочно.

— Ой! — ойкнула Светик. — Держи подарок от нас с Вадимом. Альбом для фотографий. Но учти, это для тебя и для твоей Юльки, ха-ха! Семь лет — это, мы решили с Вадимом, почти что героизм…

«Это просто удивительно. Судьба какая-то… — подумал Занозин, разглядывая Павлика и слушая щебет Светика. — Нарколог…» Как только Светик произнесла «нарколог», алкаш Щетинин с похищенными золотыми сережками сразу пришел Занозину в голову.

Что делать с дурацкой щетининской забывчивостью?

Хоть бы специалист ему сказал, можно ли добиться от него чего-нибудь… Ему очень хотелось порасспросить Павлика об особенностях национального алкоголизма, но ему было неловко. За время работы Занозину часто приходилось сталкиваться с проблемой алкоголиков — они, как известно, являются главными героями 90 процентов российских убийств. Но «бытовуха» по пьянке для сыщика, как правило, большой сложности не представляет: улик навалом, все в крови и в отпечатках пальцев, свидетели ссоры тут же, орудие убийства — кухонный нож — валяется неподалеку, убийца чаще всего признается, а нет — прижать его уликами не составляет особого труда. Но с этим Щетининым — другое дело…

Занозину очень хотелось порасспросить Павлика, но… у человека годовщина свадьбы, а к нему с вопросами про алкашей. Да и надоели Павлику, наверное, жлобы, которые как узнают, что он нарколог, вечно стремятся бесплатно получить консультацию. Но Занозин не сдержался:

— Послушай. — Вадим придвинулся к спокойному медлительному Павлику и наклонился вперед к столу — так, что рука Светика выскользнула из-под его локтя и упала на диван. Занозин не обратил на это внимания. — Послушай, а скажи, пьяница в состоянии белой горячки, он способен совершить убийство?

Павлик покосился на Занозина, более того, внимательно осмотрел его лицо и фигуру и спросил: , — Зачем тебе?

— Да ты понимаешь, у меня по делу об убийстве проходит один алконавт. У него нашли вещи убитой, а сам он, видишь ли, ни хрена не помнит… Вообще я сомневаюсь — насколько я понимаю, при белой горячке люди находятся в довольно беспомощном состоянии, — рассуждал Вадим.

— Да, — Светик хлопнула себя по лбу. — Я же забыла сказать: Вадим — мент. — И захихикала.

— Павлик понимающе и по-прежнему медлительно кивнул головой и неопределенно протянул:

— Ты понимаешь, старик, вполне мог. Но вообще ты ставишь вопрос чересчур неопределенно. Непонятно, на какой стадии алкоголизма находится твой клиент. С чего ты взял, что у него была именно белая горячка?

Павлик вынул сигареты из кармана и неторопливо закурил, опершись локтями на стол.

«А действительно, с чего?» — подумал Вадим озадаченно. И сказал вслух:

— Ну, он ничего не помнит…

— Амнезия вообще характерна для хроников, даже если они не успели пережить ни одного психоза.

Потом, — продолжил Павлик, — насчет беспомощности ты не совсем прав. Вообще, повторяю, не очень ясно, что у тебя за типаж и в каком он состоянии. За глаза трудно сказать что-то определенное. Одно дело — просто похмельный синдром, другое — запой.

— Да нет, — засомневался Занозин, вспоминая Колю. — Запоя у него вроде не было.

— Ну, неважно, — Павлик затянулся и, неспешно подняв голову, выпустил в потолок струю сигаретного дыма. — В общем, при белой горячке могут быть и двигательное возбуждение, и агрессивность, устрашающие галлюцинации… Если, скажем, он кинулся защищаться от «глюков», как говорит современная молодежь, да еще и с тесаком, например, то мог убить. Да ты лучше меня знаешь «русское национальное убийство» — пили вместе, поссорились, один зарезал другого, и на следующий день оба ничего не помнят… — с непроницаемым лицом пошутил Павлик. — И, кстати, при этом и белая горячка не обязательно имела место.

Занозин слушал Павлика внимательно, пытаясь понять, что в его речах может быть для него полезным.

— Но у меня особый случай, — сосредоточенно продолжил он разговор. — Удушение. И убитая — не собутыльница, а вроде бы случайно встреченная в лифте дальняя знакомая, к которой мой алкаш хорошо относился.

— Голыми руками? Подушкой? Шнуром? — бесстрастно поинтересовался Павлик. «Врачи, они такие», — подумал Занозин, который о подобных вещах говорил тоже вполне бесстрастно.