Две десятины

Тутъ управляющій не выдержалъ, раздраженно заговоривъ. Съ его устъ сорвались страшные упреки и ругательства. Онъ доказывалъ Гаврил, что вс жители его деревни — негодяи и мошенники, что они берутъ земли даромъ, ничего не платя и не работая на имніе, и что онъ давно бы могъ всю деревню продать съ молотка, и если не длаетъ этого, то потому только, что жаль дураковъ, которые отъ своей небрежности, лни и пьянства дошли до послдняго разоренія…

— Такъ, стало быть, дашь десятинку-то? — спросилъ Гаврило.

Управляющій пожалъ плечами, пораженный этою непобдимою неотвязчивостью, и согласился.

Но за это онъ обязалъ Гаврилу, кром арендной платы и разныхъ работъ, вычистить вс отхожія мста въ усадьб (ждали самого графа изъ Москвы), и притомъ нынче ночью. Впрочемъ, онъ общалъ заплатить. Сейчасъ же онъ крикнулъ сторожа и приказалъ вручить Гаврил лошадь съ телгой, кадушку, лопаты, лампу и прочіе инструменты, а Гаврил приказалъ пока отдохнуть. Гаврило отдохнулъ и затмъ принялся среди ночи съ величайшею добросовстностью за дло, которое, правда, было незнакомо ему, но которымъ онъ хотлъ отблагодарить «управителя», потому что, въ сущности, Гаврило былъ самъ удивленъ, что добился земли. Къ утру слдующаго дня онъ уже съ ногъ до головы былъ забрызганъ вонючею грязью. Управляющій выслалъ ему нсколько мелочи и веллъ черезъ сторожа передать ему, что онъ доволенъ имъ. Гаврило сіялъ. Не того, чтобы онъ былъ радъ полученнымъ мдякамъ, но по всему его существу разлилось чувство успокоенія и сознаніе того, что онъ сдлалъ все, что хотлъ и что могъ.

Здсь кончились на эту весну мученія Гаврилы.

Когда, къ вечеру, онъ вернулся домой, то вдругъ вспомнилъ, что онъ въ эти дни ничего почти не лъ и не пилъ; въ виду этого, онъ наскоро сълъ полпирога хлба, выпилъ полведра квасу и заснулъ на цлыя сутки. Посл этого одурлъ: вскочивъ съ постели черезъ сутки вечеромъ, онъ вообразилъ, что земли еще не добылъ и что ему надо немедленно бжать, чтобы во-время ухватить хоть малость, и онъ уже готовъ былъ ринуться изъ избы, но былъ остановленъ хозяйкой. «Да ты никакъ одурлъ?» — сказала она и объяснила, что она уже все приготовила для пашни. Гаврило пришелъ въ себя и окончательно успокоился.

Отдавъ зятю бычка, онъ справилъ себ сапоги. Но на пашню не торопился вызжать. А когда медлить было больше нельзя, онъ сговорился съ Савосей Быковымъ похать вмст. Савоси былъ радъ-радехонекъ, что нашелъ товарища.

Въ первый день ихъ совмстной работы у сохи Савоси отвалился рзакъ, во второй день у нихъ ушла лошадь, «шутъ знаетъ куда», ушла на цлый день, такъ что только вечеромъ ее отыскали. Савося, при всякомъ подобномъ несчастіи, лаялся и метался, какъ будто его поджаривали на медленномъ огн. Гаврило, напротивъ, оставался спокойнымъ, больше молчалъ и работалъ довольно вяло. Ухлопавъ свою крестьянскую энергію на добываніе земли, онъ былъ уже безсиленъ и настоящей работ могъ отдать только уцлвшій остатокъ растрепанныхъ силъ. Въ его незамтной жизни, по вншности тихой, изъ года въ годъ совершалась тяжелая драма. Чмъ-то она кончится?

1883